Удивительное рядом

№19 от 11 мая 2016 года

Статья

Комментарии (0)

Очарование болотного царства

Слово «болото» у многих ассоциируется с чем-то отталкивающим. Это мрачное царство издавна вызывало чувство враждебности. Его наделяли безрадостными эпитетами (глухое, гиблое, чертово), населяя всякой нечистью. Ведь в зыбучей трясине (багне) нередко бесследно исчезали люди, скот… Таинственные синеватые огни, бесшумные сполохи, заунывные крики, ползучие туманы, причудливые силуэты рождали сказки о коварных багниках, лесовиках, водяных, леших, кикиморах…

До сих пор для многих из нас болота — зыбь, трясина. Да, есть коварные болота — низинные (81,2%), их много в Полесье, но есть и верховые (15,8%) в Поозерье. И пятен черной воды здесь нет, и нельзя увязнуть, утонуть, но пройти, не замочившись, трудно. Однако грязи нет — вокруг толстый ковер из мха. Он, как губка, впитывает влагу из воздуха, потому и болото называют еще сфагновым. Различают также переходные (лесные) болота (3%). И у каждого вида — свои сообщества растений, а исходя из особенностей их питания болота делят на олиго-, мезо- и эвтротрофные. Первые — самые бедные по составу флоры, последние — наиболее богатые.

Важна и разнообразна роль болот. Еще М.В. Ломоносов предсказывал, что со временем «люди увидят все многообразие ценностей, которые природа заключила в эти куски своего организма, и научно используют их с учетом важности каждого элемента». Аккумуляторы, регуляторы влаги в атмосфере, болота препятствуют стоку осадков. Как резервуары пресной воды питают реки, рождают родники, регулируют уровень грунтовых вод, сглаживают колебания температур… Это места обитания птиц, животных, ценных растений. Последние выделяют массу кислорода, а сфагнум поглощает парниковые газы. Поэтому болота по праву называют «легкими Европы».

Заболоченность — бренд белорусского пейзажа, как аист или зубр — символы страны. Белорусы и есть «люди на болоте». Даже Минск основан в низине, где иные народы в XI веке не разбили бы и лагеря. Болота защищали от врагов, кормили, лечили, согревали, но отношение к ним оставалось негативным, породив даже выражение «состояние застоя». И лишь сейчас оно меняется. Представьте: далеко раскинулась вязкая топь… И вдруг — посреди островки дубрав или сосонник! Воздух так чист — не надышаться! Да и посмотреть есть на что… На подходе растения мельчают — 100–150-летние деревца ростом с человека. Болотянки чередуются с суходолами. Стелется сиреневый туман зарослей из вереска. Песчаные гривки радуют брусникой, в низинах попадается черника, на кочках — клюква. Заливчики, старицы… изрисовывают все вдоль и поперек. Вдали виднеется пойменный лес из ольхи, дуба, березы, ели. Идти трудно — то и дело мочажины, зыбуны. Ноги тонут во мху. Проходимы лишь гряды. Рыхлые буроватые стебельки мхов (всего 0,2–0,5 на см2) опасны, как и темные пятна воды. Топи окружает вахта трехлистная. Сплетения ее воздухоносных корневищ создают хоть и зыбкие, но прочные ложные берега. Растение как бы «несет вахту» — дальше ходу нет. Лучше свернуть к зарослям багульника, подбела, мирта, пушицы — глубина здесь не более 20 см.
Не менее привлекательна и история возникновения этих мест. В отличие от леса, луга, поля — болото формируется постепенно: за год в среднем слой торфа толщиной лишь несколько миллиметров и даже десятых долей его. Проходят тысячелетия, пока появится торфяник мощностью в 3–4 м. Основные торфообразователи — растения (сфагнум, пушица, тростник, шейхцерия, хвощ) и древесные породы (сосна, береза, ель). Низинные болота развиваются благодаря грунтовым водам на богатых почвах; переходные — из-за зарастания обедненных водоемов. Освоение болот началось в XVIII веке, но особенно интенсивно в 1964 году. Для жителей островков оно казалась благом. Создавались рабочие места и условия для жизни: исчезла малярия, уменьшился туберкулез, возросло количество угодий. Но успехи обернулись и бедами. Сократилось число видов флоры и фауны. И если не остановимся — оставим потомкам в наследство деградированные земли, скудные ландшафты, угрозу опустынивания и пожаров… Причем размеры катастроф невозможно даже представить.

Часть массивов охраняется государством, значимость 23 подтверждена включением в Рамсарский список водно-болотных угодий международного значения. И каждое по-своему уникально. Где еще можно увидеть, какой была наша Земля больше чем 10 тыс. лет назад? На Полесье верховые болота возникли после отступления последнего Валдайского ледника. В те времена обитали холодо­стойкие растения и животные. При потеплении (5–8 тыс. лет назад) первых поселенцев потеснили южные виды. Но многие из «северян», реликты, приспособившись, живут и по сей день: заяц-беляк, белая куропатка, багульник, вереск, кассандра, морошка, клюква, голубика, росянка… Потому-то наши болота — своего рода островки тундры в центре Европы, а их обитатели — потомки прежних геологических эпох — по праву называются свидетелями ледникового периода.

Плавают по воде листья будто берез, но черешки-то толстые, вздутые. Да и вокруг стебля собраны розеткой. Это реликт — водяной орех (чилим, рогульник). Колышутся белые кувшинки, листья лягушатника, элодея. Торчат веточки с листиками типа ряски, но крупнее. Сальвиния плавающая — древний водяной папоротник, хотя на них и непохож. Еще один уникум — водяника (шикша): среди мини-иголочек проглядывают черные ягодки. Другой древлянин — душистый лунник оживающий. Заросли неказистых сосенок-березок — не выше 10 метров. Попадаются и более мелкие деревца — с метр, как карликовая березка. Еще ниже ива черничная с осоко-сфагновых болот Полесья. Нуждаются в охране и береза низкая, ива лапландская (лопарская).

А какое обилие мхов! В основном сфагнумы — 20–25 видов. На пышном изумрудном покрывале пестреют злаковые, ситниковые, сытевые (осоковые), аир, а также вечнозеленые кустарнички — болотный мирт (кассандра), подбел (андромеда), дурманящий багульник да белые шарики пушицы. Многие из осок взяты под охрану. Наиболее распространена осока топяная — любительница самых топких зыбей. Там, где зеленеет, — можно провалиться. Среди сестриц она, пожалуй, самая изящная. Даже при легком ветерке колышутся ее сизые колоски на тонких ножках. Постоянный спутник ее — шейхцерия болотная. Заметна лишь после цветения, когда околоцветник разрастается в мешочки-пузыри. Обычные жильцы болот и такие непривереды, как хвощ иловатый, рогоз широколиственный, тростник обыкновенный, камыш лесной. Последних часто путают друг с другом: хотя рогоз даже не родственник тростнику и камышу. Эта неразлучная тройка образует заросли вблизи водоемов высотой до 2 метров. Разветвляясь, корни их уплотняют грунт, а упругие стебли, листья предохраняют берега от размыва. Среди самосева сосны, березы встречаются изредка, часто вместе с кукушкиным льном, ползучие побеги с метр еще одного любителя стоячей воды — краснокнижника плауночка заливаемого…

Сырые, с комарами-мошками эти места, как ни странно, обладают таинственной притягательностью. Манят хрустальным воздухом, напоенным ароматом багульника и сосны, тишиной, прохладой чистых озер, нехожеными тропами. Хоть раз побывший в этих чудных краях останется очарованным ими на всю жизнь. И не удивительно, что столько подлинно поэтических образов навеяно красотой болот!

Татьяна МОИСЕЕВА, биолог, писатель