Искусство

№42 от 15 октября 2020 года

Статья

Комментарии (0)

Виктория Косенюк: «Мы мало знаем о проигравших»

На Пятом фестивале документального кино стран СНГ «Евразия.DOC», который недавно прошел в Смоленске, среди шести фильмов-победителей и белорусская картина «ICH война». Жюри отметило не только ее глубину и уникальность повествования, но и особую манеру, современный формат подачи материала – с интересными стендапами, приемами клипового монтажа и элементами инфотейнмента. Язык киноленты особенно понятен молодому зрителю: авторы проекта называют Гитлера инфлюэнсером, творения Лени Рифеншталь – вирусной рекламой, а переписку исторические персонажи ведут в «Фейсбуке» и «Телеграме».

В центре сюжета – истории восьми бывших солдат вермахта, которые в 90-100 лет согласились рассказать свою правду о тех сороковых-роковых. Беседуем с автором фильма, телеведущей и документалистом Викторией Косенюк о том, как удалось вывести героев картины на откровенный монолог.

– Название вашего фильма цепляет сразу – «ICH война»…

– В нем заложен двойной смысл: ich в переводе с немецкого – местоимение «я». То есть «ICH война» – это и «их война», и «я – война»… Идея создания этого фильма родилась, когда я поняла: вся информация о Великой Отечественной сейчас подается со слов победителей. Но мы мало знаем о проигравших. Поэтому решили увидеть ту трагедию глазами другой стороны. Не оправдать нацизм, а еще раз напомнить, что война разрушительна для всех, в каком бы окопе ты ни сидел и на какой стороне ни находился.

Бывшие солдаты вермахта – это люди с искалеченными судьбами. Они вернулись другими с полей сражений. Один из наших героев говорит: всю жизнь потратил на то, чтобы рассказать об ужасах пережитого, чтобы предостеречь горячие головы от новых баталий, но в мире по-прежнему неспокойно и тревожно. Для большинства из восьми героев, которых мы интервьюировали, это были первые и последние съемки в жизни (трое из них уже умерли). Некоторые из собеседников перешагнули столетний рубеж, они не рассказывали всей правды даже своим детям, а тут решились…

– Как удалось их разговорить?

– Думаю, это было желание выговориться и в каком-то смысле исповедаться перед уходом. Безусловно, та страшная, безумная война травмировала психику каждого из ее участников. «Вы убивали?» – для меня это был самый сложный вопрос. Боялась услышать ответ, даже мурашки по телу пробегали. Но они говорили, что не стреляли или стреляли по ногам. Надеются, что никого не убили. Думаю, чтобы выжить, человек включает защитные механизмы и думает именно так. Иначе с ума сойти можно… Это были непростые разговоры, но я чувствовала, что моим собеседникам они очень нужны.

– Еще одна ваша документальная картина «OST» – истории остарбайтеров, которых не только разлучили с родными и близкими, но и лишили родины, – отмечена специальным дипломом фестиваля. Раскройте секрет, как удается разыскивать столь интересные персонажи?

– Подготовка занимает не день и не два, на нее уходят месяцы. Поиски людей порой подтверждают известную теорию шести рукопожатий. Когда-то, скажем, я отправляла письма тем, кто разрабатывал тему остарбайтеров в кино, истории и литературе. Одна из них, немецкий режиссер, посоветовала найти австрийского писателя и социолога, изложившего в своей книге истории детей остарбайтеров. Я к ней обратилась, рассказала, что снимаю тематический фильм. Она прислала отрывки из своей книги, которые помогли найти героев будущей киноленты. Так же и в случае с фильмом «ICH война». Перед нами стояла непосильная задача: не просто найти живых участников тех трагических событий, но и сделать так, чтобы они прониклись к нам доверием и заговорили… Мы снимали в Германии и Австрии, проехали по городам, связанным с историей нацизма. В общем, работа проделана всей нашей группой основательная.

– На фестивале после просмотра картины зритель упрекал автора в чем-либо?

– Кто-то высказал мнение о том, что мы невольно вызываем сочувствие к героям фильма. Хотя наша задача была совершенно другая – показать драматизм и жестокость войны, насколько она испепеляет судьбы всех, кто имеет к ней отношение. Персонажи той драмы живут с этой болью, для многих она нестерпима. У них есть дети, внуки. Поразило, как повлияло прошлое жестокое испытание на весь их уклад, поведение и мировоззрение. Вольфганг Moрелль за восемь лет плена выучил русский язык, он читает в кадре Александра Пушкина «Я помню чудное мгновенье». Рудольфу Зивальду на момент встречи было 102 года, он не дожил до премьеры. Зивальд написал девять книг об истории Второй мировой войны и всю жизнь изучал культуру России. В нашем фильме он исполняет песню «Широка страна моя родная». Йозеф Ландендофер пришел на интервью в майке с надписью «Максим Горький», он собирает фильмы о России, коллекционирует российскую симфоническую музыку, имеет огромную коллекцию дисков и кассет.  Мои собеседники, как ни странно, легко вспоминали плен, подчеркивали, что к ним относились по-человечески, не издевались и не унижали. Фото одного из героев, который честно трудился потом во Владимире на тракторном заводе, даже повесили на доску почета. Один из них после войны написал письмо Сталину, в котором благодарил за хорошее отношение в плену. Разве подобные факты не являются свидетельством великодушия нашего народа?

– Для советского человека враг был все же в иной категории восприятия. Ненависть требовалась в бою, она помогала приближать Победу. А потом, когда военным преступникам воздали по заслугам, наши деды хотели разбудить в побежденных стыд, заставить отвечать на вопрос, зачем они творили зло… Как вам кажется, выбор у немецких солдат, многим из которых на тот момент исполнилось 18-20 лет, был?

– Один из них в интервью сказал, что если бы он отказался идти в армию, то приговор был бы вынесен на месте. Он волновался за себя и родных. Другой вспоминал, что они шли на войну пешим маршем мимо так называемых дубов Гитлера. На деревьях висели солдаты-отказники и надпись: «Я был слишком труслив, чтобы сражаться за родину и мой народ».

– Кто-то из собеседников верил в нацистские идеи?

– Мы разыскали героя, который пошел на фронт по своим убеждениям, считая, что война была оборонительная, упредительная. То, о чем нам рассказывали в учебниках об идеологиях политических движений, после Второй мировой войны по-прежнему пропагандирующих национал-социалистические взгляды, имеет место быть. Его дети не хотели, чтобы он давал интервью, понимая, что отец может наговорить много лишнего. Но он выполнил обещание, правда, рядом находились соседи, «контролировавшие» степень откровенности.

– Вы спрашивали, что думают бывшие солдаты вермахта по поводу нынешнего геополитического мироустройства?

– Затрагивали, конечно, в беседе и эти темы. Гюнтер Куне, к примеру, сожалеет, что потомки не извлекли уроки и продолжают воевать. Их всех очень беспокоит то, что происходит в мире, волнует, что дело, похоже, идет к третьей мировой. «Во время войны друг друга убивают незнакомые по приказу тех, которые друг друга знают, но не ладят», – вспомнил известное выражение Зигфрид Эрт, один из героев нашей картины.