Культура

№10 от 07 марта 2019 года

Статья

Комментарии (0)

Машина времени Владимира Стеклова

Владимир Стеклов по праву считается талантливым актером. В его фильмографии – свыше 120 ролей. Наиболее известные: «Плюмбум, или Опасная игра», «Гардемарины, вперед», «Воры в законе», «Узник замка Иф», «Мастер и Маргарита», «Олигарх», «Криминальный квартет» и т. д. Работает художественным руководителем театра «Художественная школа».

– Читал, что в детстве у вас были дефекты речи, вы сильно картавили. Как же стали артистом?

– В детстве я был невысокого росточка, рыжим, шепелявым двоечником. Мама меня за оценки ругала, поэтому  часто приходилось вырывать листы в тетрадях. Сложнее было это сделать в дневнике, в нем страницы были  пронумерованы, но я и там умудрялся вырывать страницы с двойками. У меня и в мыслях не было, что стану известным актером. Но моя мама с удовольствием ходила в самодеятельность, хорошо пела, играла в агитбригадах. Все произошло случайно, видимо, судьба была благосклонна и уготовила мне такой интересный путь.

– Расскажите, как это произошло.

– Я любил ходить в Дом учителя играть в футбол до того времени, пока там не открылась театральная студия. И мой друг уговорил меня туда записаться под предлогом, что там много красивых девчонок. Это было для меня аргументом, я даже забыл о том, что не выговариваю почти все буквы. Мы с другом пришли на прослушивание, там действительно оказалось много девчонок, все что-то читали. И вот очередь дошла до меня. Я очень эмоционально объявил: «Сергей Есенин. «Письмо женщине» и стал читать. В зале раздался смех: рыжий, невысокий да еще с таким произношением – и «Письмо женщине». А меня так пробило,  я настолько эмоционально прочитал, что в зале повисла тишина. Я же, дочитав до конца, выскочил из зала уверенный, что это провал. Но за мной кто-то побежал, позвал в зал, и когда я вошел, раздались громкие аплодисменты. Меня взяли в студию и вскоре стали давать главные роли.

Спектакль нашей студии «Два света» попал на смотр театральных коллективов области. Там в жюри были профессиональные актеры, которые сказали мне, что возьмут в Астраханское театральное училище, если исправлю свою речь. В результате после окончания школы я поступил в театральное училище.

– Правда, что еще студентом вы уже играли в оперном театре?

– Такая попытка у меня была на первом курсе, но все комически провалилось.

– Можете рассказать?

– Когда я учился на первом курсе, в Астрахань приехал на гастроли оперный театр, и мне за два рубля предложили поработать пажом фараона. Для меня это был дебют на профессиональной сцене, поэтому с удовольствием согласился. К тому же мне очень нравился мой наряд. На первой репетиции я надел исторический костюм, мне дали очень тяжелое опахало, и под марш этим опахало я обмахивал фараона. Все красиво, хорошо. И вдруг сзади кто-то наступил на мою сандалию, и я, споткнувшись, со всего маха ударил опахалом фараона. В результате он зашатался, шлем ему закрыл глаза. Естественно, солист, который играл фараона, выругался на меня. Репетиция была сорвана, а меня выгнали, сказав, чтобы я близко не приближался к сцене. Так как в постановке были заняты мои однокурсники, неделю наблюдал за ними с третьего яруса театра и был очень расстроен.

Через неделю меня помиловали и разрешили выступить в кордебалете. Дали костюм татарина с ятаганом и по роли с остальными «татаринами» мы должны были плясать, изображать орду, а когда хан начнет махать на нас нагайкой, надо было упасть и молча лежать. Музыка снова звучит, и мы медленно отползаем за кулисы.

Я вошел в образ, придумал себе раскосые глаза, бороду, усы, в общем – настоящий «татарин». И вот репетиция: мы пляшем с ятаганами, музыка перестает звучать, хан взмахнул нагайкой, я рухнул, как было положено по роли. Лежу, довольный собой, что все получилось, жду, когда музыка снова начнет звучать, чтобы отползти за кулисы. И тут в тишине раздается крик: «Слезь с моей ноги». Смотрю и вижу, что я грохнулся на ногу хана и своим телом не даю ему сдвинуться с места, а ему нужно танцевать. В результате репетиция снова была сорвана, а меня выгнали и из балета. На этом закончилась моя работа в оперном театре.

– Владимир Александрович, после окончания театрального училища вы работали в городе Кинешме. А как оказались в Камчатском драматическом театре?

– Известный театральный критик Юрий Ильич Фрид, когда посмотрел спектакль, сказал мне, что нужно подумать о перспективе, и посоветовал ехать в Петропавловск-Камчатский, где художественным руководителем был его друг. Аргументы Фрида, что его друг – хороший режиссер и что он готовится к гастролям в Москве и у меня будет возможность показаться в столице, для меня были весомыми. Поэтому, не откладывая, я поехал на Камчатку.

Помню, первым делом купил контурную карту, сам ее раскрасил и смотрел, как далеко Петропавловск-Камчатский от Москвы. Засиживаться на Камчатке я не собирался, ждал гастролей в Москву. И этот момент настал.

Гастроли проходили 11 дней в прославленном Малом театре. Я ходил в театр через Красную площадь и однажды сказал себе, что отсюда никуда не уеду. Удача улыбнулась мне,  уже через неделю меня пригласили в театр имени Пушкина, а чуть позже – в театр Станиславского, в котором в свой прошлый приезд я хотел посмотреть спектакль, но не смог достать билет.  

– После театра имени Станиславского вы играли в прославленном «Ленкоме», а правда, что однажды вас со спектакля увезла скорая помощь?

– В театре «Ленком» была премьерная репетиция знаменитого спектакля «Поминальная молитва», в котором роль Тевье, молочника, играли попеременно Евгений Павлович Леонов и я. В тот день роль Тевье репетировал я. В начале второго акта мой герой сидит на молочном баке, и когда к нему выходят Абдулов и Менакер (отец Андрея Миронова), я должен был подняться и идти. Но подняться с бака не смог и сам не понимал, почему. Затянулась пауза, Менакер ждет, когда я уйду, чтобы затем уйти за мной. Саша Абдулов почувствовал что-то неладное и тихо спросил у меня: «Чего?». Я ему шепотом ответил, что не могу встать. Абдулов понял, что мне плохо, но не стал пугать Марка Захарова, схитрил, сказал ему: «Марк Анатольевич, может, мы перерывчик сделаем, попьем кофейку?» И это несмотря на то, что прошло всего 10 минут после перерыва. Захаров мог разругаться, но, наверное, понял, что что-то случилось, поэтому громко сказав: «перерыв», вышел за кулисы. После этого коллеги отвели меня в гримерку. Вызвали скорую помощь. Оказалось, что у меня флегмона (гнойное воспаление жировой клетчатки). Меня экстренно прооперировали, но я еще долго восстанавливался. Благодарен Марку Анатольевичу Захарову, что он отменил премьеру и дождался меня.

– В прошлом году вы стали отцом в третий раз. Какие чувства вызвало у вас это событие?

– Ирине 37 лет и до встречи со мной она не могла забеременеть. А тут произошло чудо, мы стали родителями прекрасной Арины. С рождением дочки я поверил в машину времени и переместился лет на 25 в прошлое. Арина – это мое счастье и мне постоянно хочется быть с ней.

– Помимо Арины у вас еще две дочери – Агриппина, Глафира.  Какой вы для них отец?

– Ну, это дочки должны говорить, какой я для них отец. С Граней у меня произошел случай, за который мне очень неудобно. В тот день дочку было  не с кем оставить, и я ее взял с собой в театр. После спектакля дочка уснула,  отнес ее на руках в машину, потом загрузил многочисленные пакеты с продуктами и вещами. Происходило это в январе, был сильный мороз, все завеяло и к дому невозможно было подъехать, поэтому я поставил машину на стоянку. Выставил все пакеты на снег, затем взял дочку на руки, захлопнул машину. Подхватил все и пошел. Идти было тяжело, пакеты падали из рук. Понял, что не смогу так дойти до дома, поэтому растолкал дочку и сказал: «Папе очень тяжело, давай ты немного сама пройдешь, поможешь папе». Прошли немного, и дочка говорит: «Папа, мне ножкам холодно». Я ее уговорил, что осталось чуть-чуть до дома. Прошли еще некоторое расстояние, и дочка со слезами говорит: «Папа, мне правда очень холодно ножкам». Я смотрю, а она... в одних носочках. Оказалось, что сапоги в машине слетели, а я и не заметил.