Культура

№8 от 22 февраля 2018 года

Статья

Комментарии (0)

Имя Любовь – большая ответственность

Советская и российская оперная певица, педагог профессор Любовь Казарновская в особых представлениях не нуждается.

Родилась в Москве. Была солисткой Московского академического музыкального театра и Мариинского театра. Казарновская – первая советская певица-сопрано, приглашенная на знаменитый музыкальный фестиваль Зальцбурга великим Гербертом фон Караяном. Так началась ее мировая карьера на лучших музыкальных сценах мира: в «Метрополитен-опера» и Ла-Скала. Партнерами певицы были Лучано Паваротти, Пласидо Доминго и Хосе Каррерас. В 1988 году состоялся ее кинодебют в фильме «Цыганский барон», затем были роли в картинах «Анна» и «Темный инстинкт». Также Казарновская озвучивала волшебницу Малефисенту в диснеевском фильме «Спящая красавица».

– Любовь Юрьевна, в конце марта вы вновь собираетесь выступить в Минске. Как вам наша публика?

– Всегда с удовольствием приезжаю в Беларусь, потому что у вас изысканная, очень доброжелательная публика. Я всегда купалась в овациях, поддержке и необычайном внимании. Меня Беларусь всегда поражает своей чистотой, доброжелательностью, а еще у вас есть замечательный фестиваль «Славянский базар»!

– На Санкт-Петербургском международном культурном форуме вы презентовали книгу «Любовь меняет все». Какому кругу читателей она предназначена и кому посвящена?

– Мне хотелось сделать книгу для широкого круга читателей. Посвятила ее моему замечательному педагогу. Мне безумно повезло, что после окончания школы, когда была на распутье – куда идти, кем стать, – судьба подарила мне встречу с уникальной женщиной, гениальным педагогом Надеждой Матвеевной Малышевой-Виноградовой. Она была человеком XIX века, и это просматривалось буквально во всем: в манере поведения, одежде, в образе жизни. Когда мы с ней встретились, несмотря на то, что мне было тогда 17, а Наде-жде Матвеевне – 80, мне с ней было настолько интересно, что не хотелось расставаться ни на минуту! Каждый день я поражалась ее энциклопедическим знаниям. Это кладезь ума, человеческой тонкости. Надежда Матвеевна была вдовой филолога с мировым именем, директора Института русского языка Виктора Владимировича Виноградова, и на Старом Арбате, на доме, в который я всегда ходила с огромной радостью, висела мемориальная доска: «Здесь жил выдающийся ученый, академик Виктор Владимирович Виноградов». Мой педагог рассказывала такую историю. В голодном Петрограде, несмотря на то, что у Виктора Владимировича в роду пять поколений священников, он понес на толкучку красивые серебряные оклады, предварительно вынув из них иконы, чтобы обменять на еду. Но когда увидел сидящую старушку с какой-то черной книжечкой в руках, чувство голода уступило место любопытству. Он попросил книжку, полистав ее, был потрясен, что держит в руках дневник Пушкина! Виктор Владимирович, забыв о голоде, трясущимися от волнения руками протянул бабушке все серебряные оклады и сказал: «Ради бога, я сделаю все что угодно, только отдайте мне этот дневник». Долгое время дневник был семейной реликвией, а после смерти мужа Надежда Матвеевна передала его, а также картины Брюллова, рисунок Рембрандта, древний фарфор в дар Пушкинскому дому. Многие ее родственники, друзья говорили ей, что она ненормальная, что на аукционе Сотбис за эти вещи она получила бы миллионы долларов! На что Надежда Матвеевна отвечала, что все, что передано в дар, принадлежит России. И вот так она воспитывала нас, своих учеников. Великая Ирина Архипова была первой ее ученицей, а я – последней. И навсегда сохранила  в сердце память о гениальном педагоге Надежде Матвеевне Малышевой-Виноградовой, которая аккомпанировала Федору Ивановичу Шаляпину, была педагогом-концертмейстером в оперной студии у Станиславского.

– Можно ли предположить, что слово «любовь» в названии вашей книги означает не только прекрасное чувство, но и ваше имя?

– Вы правы. Это еще и мое имя, которое мне, кстати, очень в детстве не нравилось. Я спрашивала маму: «Ну почему ты меня назвала простым именем Люба? Есть же красивые – Розалинда,  Виолетта, Аделаида...». На что мама, улыбаясь, отвечала:  «Доченька, ты вырастешь и поймешь, что прекрасней твоего имени нет ничего на свете. Потому что человек, который живет в любви, любит своих близких, свою профессию, окружающий мир и познает его каждый день, понимает, что ничего прекрасней такой жизни нет». До недавнего времени мне казалось, что я что-то до своего имени не дорабатываю, потому что носить его – большая ответственность. Когда-то бабушка мне говорила, что носить это имя – значит культивировать каждый день вокруг себя любовь. Она так и делала, потому что в доме, в котором жила, была домашним психологом. К ней постоянно приходили все соседки с вопросами, например, как с мужем поладить, как испечь пирог, как выглядеть хорошо.  И на все бабушка знала ответы, потому что была кладезем  мудрости. Люди, живущие в любви к родителям, своей семье, профессии и окружающему миру – счастливые. Мне нравится выражение Бернарда Шоу: «Двое смотрят в лужу, один видит грязь и гадость, а другой видит отражение в воде звезд». Продолжу его мысль: если человек внутри свободен и любит этот мир, то все у него будет хорошо. 

– Ваша мать была известным филологом. Наверное, вам было уготовано продолжить династию. А как же вы стали оперной певицей?

– С детства я хорошо пела и солировала в школьной эстрадно-джазовой студии. В старших классах побеждала в городских литературных олимпиадах, и все пророчили мне профессию журналиста. И мне она нравилась, поэтому после окончания школы мы с мамой поехали подавать документы на журфак МГУ. Но когда проходили мимо здания Гнесинского училища, она вдруг неожиданно сказала: «Смотри, у них второй тур! Когда ты поешь, от тебя прямо сияние исходит. Может, попробуешь?». Я растерялась. И не успела опомниться, как оказалась перед экзаменационной комиссией в Гнесинском училище. Несмотря на то, что не готовилась, после того, как спела, услышала: «Такую талантливую девочку берем». И это определило мою дальнейшую судьбу.

– Как вы относитесь к тому, что некоторых исполнителей классической музыки и оперного пения считают занудами?

– Ничего нет хуже классического зануды – так говорила мой преподаватель. Но большинство композиторов были веселыми, общительными людьми. Например, Бах слыл весельчаком и балагуром и любил играть со своими многочисленными детьми в кубики, которые сам строгал. Большими весельчаками были Моцарт и Шуберт, последний прожил короткую, но очень насыщенную жизнь. По воспоминания друзей, он был очень радостным человеком. И когда веселился, то от переполнения эмоций скакал по столам, танцевал. И когда мы слушаем его неоконченную симфонию, понимаем, сколько в ней невысказанного для 28-летнего человека. А какими веселыми людьми были наши Шаляпин, Рахманинов! Я считаю, что создатель и исполнитель классической музыки – интереснейший человек, если он по-настоящему художник. У талантливого человека столько энергии! И понимания, что музыка делится на две категории – хорошая и плохая. Причем современная музыка может быть очень талантливой, а классическая – бездарной. 

– Как вы себя поддерживаете в такой прекрасной форме?

– Оперное пение требует затрат калорий, потому что очень большая эмоциональная и физическая нагрузка. Для того чтобы хорошо выглядеть, я ем часто, но небольшими порциями. Категорически не сочетаю белки с углеводами, то есть мясо с картошкой или макароны по-флотски. Если вдруг на каком-то торжестве съем лишнего, на следующий день позволяю себе только два яблока и грушу. Обязательно пью много жидкости. Каждый день заставляю себя в зависимости от погоды и настроения бегать от часа до трех.  С удовольствием занимаюсь йогой. Чтобы лицо хорошо выглядело, по рецептам моей бабушки делаю маски из огурцов и сметаны с овсянкой. И всегда держу в голове слова Майи Плисецкой: «Не жрать!