150 золотых маршрутов моей Беларуси

№39 от 24 сентября 2015 года

Статья

Комментарии (0)

150 золотых маршрутов моей Беларуси: Логойск

Город Логойск, Национальный музей Литвы, актриса Беата Тышкевич, курорт Паланга… «Что общего между ними?» — спросите вы.
Всех их объединяет старинный дворянский род Тышкевичей. В Логойске в 1815 году маршалок шляхты Борисовского уезда Пий Тышкевич построил новый каменный дворец, вокруг которого был разбит прекрасный пейзажный парк. Его сын Константин Тышкевич (1806—1868), известный историк, краевед, один из основателей белорусской археологии, родился в Логойске и жил здесь с 1836 года. В1855-м на базе логойских музейных коллекций братья Евстафий (1814—1873) и Константин Тышкевичи основали Виленский музей древностей. Его экспонаты легли позже в основу создания Национального музея Литвы. Любимица многих зрителей, очаровательная Беата Тышкевич является представительницей этого древнего дворянского рода Великого Княжества Литовского. А всем известный курорт на берегу Балтийского моря был основан графом Альфредом Тышкевичем — одним из  последних его потомков.
Наш нынешний маршрут пролегает через центр семейного майората Тышкевичей — город Логойск. Правда, усадьбы, построенные представителями этого семейства в Паланге, Трокае, Биржае, сохранились или были восстановлены, а от логойского дворца остались лишь жалкие руины…
С кольцевой дороги съезжаем на М3: Раубичи, Логойск, Студенец, Жердяжье, Воровского, Мстиж, Зембин и Косино.

Деревня Раубичи

Костел святого Матвея построен в стиле неоготики в 1858 году. В 1975-м отреставрирован и приспособлен под музей белорусского народного искусства. Склеп-усыпальница, который находился в алтарной части, замурован. Здание окружено деревьями и кустами, поэтому снимать его можно только поздней осенью или зимой.

Город Логойск

От дворца Тышкевичей, построенного в 1819-м, остались величественные руины. Здесь же можно полюбоваться красивыми видами старого парка с арочным мостом и холмами старинного замчища. В ретроспективно-русском стиле из кирпича в 1845 году возведена церковь святого Николая. Рядом — деревянная часовня с криницей, которая, как говорят, бьет прямо из-под алтаря церкви.

Деревня Студенец

Чья это часовня-усыпальница XIX века, никто не знает. Но эти развалины завораживают: то ли живописностью места, то ли своей строгостью и красотой.

Деревня Жердяжье

На северо-западной окраине деревни (выезд на Долгиново), на кладбище стоит часовня в классическом стиле. Построена в 1861 году.
 
Деревня Воровского

В XIX веке здесь процветала усадьба Тышкевичей «Дедиловичи». Судя по сохранившимся хозпостройкам, это имение было богатым и со вкусом построено. Живописное сочетание бутового камня и красного кирпича добротных хозпостроек делает их эстетически интересными, и, думается, их можно еще использовать. 

Деревня Мстиж

От былого величия имения осталась только брама. Но она так царственно красива, что ее следует сохранить как образец архитектуры.

Агрогородок Зембин

В стиле барокко в 1798 году здесь был возведен костел Вознесения Девы Марии. В 1873-м костел закрыли, в 1902-м восстановили, а в 1932 году опять был закрыт и разрушен во время войны. Легенда гласит, что в этом храме после переправы у Студенки ночевал Наполеон. Церковь святого Михаила-архангела из кирпича построена в 1904 году, в 1942-м разрушена и восстановлена уже в наше время. В этой деревне родился Изи Харик (Ицхак Харик, 1898—1937), еврейский поэт и общественный деятель, основатель еврейской литературы в СССР. Репрессирован и погиб в советских лагерях.

Агрогородок Косино

В центре деревни из дерева в стиле народного зодчества была построена Успенская церковь. При входе стояла колокольня в три яруса, но сегодня она не сохранилась, и ее заменили уродливой пирамидкой. На камне выбита дата постройки — 1844 год. Но местные старожилы утверждают, что сначала здесь стоял униатский храм, который перестроили под православную церковь.

Легенда от автора проекта
Коробка с леденцами
(Продолжение).
— Гумно и две большие  хозпостройки тоже потребовали разобрать. Остался один небольшой сарай, который потом мы перестроили под дом. Начали вывозить людей целыми семьями в Сибирь. Готовились к этому и мои родители. Их запугивали, что, если мой брат не вернется, нас всех отправят к белым медведям. Но мы остались.
Как потом мне стало известно, из-за отца. Он был образованным человеком, знал три языка: еврейский, немецкий и польский. В доме у нас была большая библиотека, книги постоянно покупались, было большое собрание газет и журналов. Отцу предложили сотрудничать с новыми властями в роли переводчика. Но я немного забежала вперед, — извинившись, остановила свой рассказ Вера Демьяновна.
— На тогдашний мой детский розум я пыталась, если можно так выразиться, выкупить у большевиков жизнь своего брата за эту коробку леденцов.
А дело было так. Была еще одна встреча в штабе у комиссара с моим отцом. Перед тем, как от нас затребовали разобрать дом, прошел слух, что вернулись из-за рубежа несколько человек. И как будто бы кто-то видел среди них и моего брата. Мать всю ночь провела в слезах. Утром отец в спешке стал собираться к новым властям, и я сразу же увязалась за ним. Уговоры и даже серьезные окрики не остановили меня. Отец махнул рукой и вышел из дома. Чуть отставая, следом направилась за ним и я.
Задумала тайно кое-что и непременно решила это осуществить… Дело в том, что вся околица уже знала, что кроме ночных шумных попоек и стрельбы по навешенным на плетнях горшкам, главный начальник очень любил сладости. Кажется, грыз он их не останавливаясь. Во рту у него всегда была конфета.
…За большим столом с темными папками сидело трое, четвертый стоял у окна и жевал. Отец сразу стал скороговоркой просить за Костю: говорил о его несмышлености и молодости, горячности. Он достал из-за пазухи небольшой сверток, завернутый в полотно, и положил на стол. Я тоже вышла из-за спины отца, поставила рядом со свертком свою коробку с конфетами и быстренько опять спряталась за спину.
Тот, что стоял у окна, подошел, развернул сверток — там были деньги. Потом он открыл коробку и просыпал немного леденцов на стол. Все молчали. Вдруг раздался его громкий смех,  потом стали хихикать остальные. Даже улыбнулся отец. Высыпав остальные конфеты на стол, комиссар бросил рядом пустую коробку. Сказал: «Может, отравленные?». В комнате воцарилось гробовое молчание.
Отец побледнел и пошатнулся. А я вышла из-за спины и, взяв со стола три леденца, засунула их себе в рот. Теперь комиссар стал гоготать во всю глотку. Смеялись и сидящие за столом. Он махнул рукой постовому — нас выставили на улицу.
Я потом еще долгие годы верила, что только моя коробка с леденцами спасла жизнь Костуся…
Брат тогда не появился дома, возможно, его и не было среди возвращенцев, которых тоже отвели на берег реки. А возможно…
Тут Верочка опять подняла фартук и закрыла им лицо. Руки ее дрожали, дрожали на ветру и ветки березы, роняя последние листочки.
На дворе был год… Впрочем, на дворе была просто осень…