Компетентно

№27 от 02 июля 2015 года

Статья

Комментарии (0)

О потенциальных кандидатах, сборе подписей и зарубежных грантах

По горячим следам прошедшего заседания парламента корреспондент БЕЛТА побеседовала с председателем Центризбиркома Лидией Ермошиной.
— Лидия Михайловна, многие интересуются, почему все-таки решено было назначить более раннюю дату выборов, нежели это планировалось?
—  Для начала хочу в очередной раз подчеркнуть: ни о каком переносе даты речи не идет, потому что никто дату не назначал. 15 ноября — это была предполагаемая дата, которая планировалась Центральной избирательной комиссией. После консультации со всеми заинтересованными государственными органами, которые будут задействованы при подготовке и проведении выборов (правительство, парламент, местная вертикаль) было принято решение об их планировании на более ранний срок. Причем с точки зрения закона тот срок, о котором мы говорим сейчас (11 октября. — Прим. БЕЛТА), более предпочтителен, поскольку он позволяет в случае проведения второго тура уложить всю избирательную кампанию в рамки, очерченные законом и Конституцией Республики Беларусь, и не выйти при этом за пределы двухмесячного срока, который должен обязательно сохраняться между датой выборов и истечением срока полномочий главы государства. Поэтому все делается в рамках закона. Выборы не являются досрочными, они могли бы проходить в любой день до 15 ноября.
— По вашим прогнозам, сколько инициативных групп будет зарегистрировано? Скольким из них удастся собрать 100 тыс. подписей и зарегистрировать своего кандидата?
— Мне трудно сказать, потому что сейчас заявляет о себе ряд будущих претендентов. Надеюсь, что их будет хотя бы не менее пяти. У избирателей должен быть выбор, потому что в случае, если не идет политическая борьба и нет конкуренции на выборах (тем более — президентских), избиратели испытывают некоторое разочарование, что сказывается на их явке на участки.
— Некоторые политические силы Беларуси уже обвиняют своих оппонентов в том, что те не собирают подписи реально, а «переписывают телефонный справочник». Насколько обоснованы такие претензии?
— Возможно, это имеет место быть, но раз наши территориальные комиссии не установили подобных фактов, я не могу с этим согласиться. Единственный курьезный случай был во время выборов 2010 года, когда один из потенциальных кандидатов просто-напросто купил или позаимствовал у какой-то группы подписные листы, отксерокопировал их и сдал копии. Но такого рода нарушение сразу бросается в глаза. Что касается телефонных справочников, то в этом случае нарушение можно установить только при помощи проверки: выезда на место, беседы с гражданами, которые попали в подписные листы. Территориальные комиссии должны проверить не менее 20% подписей от общего числа тех, что были сданы в каждом районе. Раньше таких фактов мы не установили. Это во-первых. Во-вторых, в телефонном справочнике, конечно, можно взять фамилии с адресами. А как же паспортные данные, которые обязательно должны быть обозначены в подписном листе? Их ведь из телефонного справочника не возьмешь. Поэтому я думаю, что это утверждение не является истинным.
— Как вы относитесь к тому, что в Беларуси есть политические партии, которые ориентируются на своих западных коллег? Они часто ездят к ним на семинары, получают гранты от западных структур через свои общественные организации. Не являются ли они проводниками чужой политики? Какой механизм перенятия зарубежного опыта вы бы противопоставили такой схеме?
— Конечно, они являются проводниками чужой политики. Недаром в России подобные организации имеют теперь статус иностранных агентов. Однако давайте не будем забывать, что любая общественная организация, чтобы существовать, должна каким-то образом финансироваться. Республика Беларусь партии не финансирует, у нас это не предусмотрено, они самостоятельно должны искать ресурсы, вести какую-либо деятельность — возможно, организовывать коммерческие предприятия либо пополнять фонд за счет членских взносов. У нас этого не делается, поэтому для того, чтобы существовать, они ищут средства за рубежом. А тот, кто платит, естественно, и музыку заказывает.
Вообще, везде в мире запрещено иностранное финансирование. Думаю, в США и помыслить не могут о том, чтобы какая-либо из их политических партий брала деньги из-за рубежа. Но стоит обратить внимание и на следующий факт: за рубежом, особенно в странах, где существует партийно-пропорциональная система выборов (в частности, парламентских), партии, которые имеют определенное место в парламенте либо в органах местного самоуправления, получают государственное финансирование. Таким образом государство как бы ограждает иностранное финансовое влияние на свои политические силы. Наша страна пока к этому не пришла. Тем более у нас 15 политических партий, более тысячи общественных объединений, и для того, чтобы давать им деньги, нужно отрывать их от того же образования или здравоохранения. Для нас это непозволительная роскошь.
Так что пока противопоставить зарубежным грантам мы ничего не можем. И более того: мне кажется, что в нынешней ситуации, даже если бы государство предусмотрело какое-либо финансирование для политических партий, те, кто привык получать его от западных щедрот, действовали бы по принципу «ласковое телятко двух маток сосет».
— Хотелось бы услышать от вас о новшествах по организации работы ЦИК и голосованию на выборах нынешней осенью. Как уже успели заметить многие, работает новый сайт Центризбиркома, где  есть версия для слабовидящих людей. Слабовидящие отныне смогут голосовать на участках без посторонней помощи и это, несомненно, большой плюс. Интересно, а как обстоят дела с внедрением системы видеонаблюдения на избирательных участках? Раньше вы отзывались о ней без особого энтузиазма.
— Видеонаблюдение — не более чем имиджевый элемент, который с точки зрения наблюдения за выборами почти ничего не дает. В чем заключается его суть? В том, что любой гражданин, сидя дома, сможет выйти на определенный сайт и по компьютеру посмотреть, каким образом осуществляется, например, подсчет голосов на том участке, где он проголосовал. Возможно, в единичном количестве такие граждане найдутся. Соглашусь, что если взять один участок и сосредоточиться на нем, можно что-то (хотя и с трудом) разглядеть. Но посмотреть и увидеть, что происходит на шести тысячах участков, даже если вывести картинки в отдельные иконки, невозможно. Получается многослойная, совершенно невнятная мозаика. Кстати, я видела, как это делается в Азербайджане. По-моему, там только 15% участков снабжены видеокамерами. В результате получается следующее: сидит огромное количество сотрудников Центр-избиркома, которые пытаются что-то разглядеть, но это практически нереально. Можно, конечно, укрупнить изображение, но где гарантия, что ты укрупнил его именно в тот момент, когда произошел, например, вброс бюллетеней?
Еще один недостаток — камера показывает только вид участка сверху. То есть, по сути дела, можно наблюдать некое броуновское движение и уследить нарушение закона можно только тогда, когда происходит явная, наглядная фальсификация. Я не думаю, что при наличии на участке наблюдателей и комиссии кто-либо рискнет реализовать этот план. А для того, чтобы был звук, видеокамеры мало. Нужно, чтобы к пиджаку каждого члена избирательной комиссии был присоединен микрофон. Только тогда можно услышать какие-либо переговоры. Поэтому сказать, что видеонаблюдение обеспечивает какие-либо гарантии, не представляется возможным.

Татьяна ПАСТУШЕНКО, БЕЛТА