Мы и мир

№18 от 29 апреля 2015 года

Статья

Комментарии (0)

С трудом, историей и миром на «ты»

Хочу поздравить тебя, дорогой читатель, с Первомаем! Как говорили раньше,  с праздником мира и труда. Оттого и обращаюсь к тебе на «ты», ибо в свете этого праздника все мы — братья и товарищи. Да и логическая связь между миром и трудом все же существует. Ну, действительно, зачем простым трудягам ввязываться в войны? Чего нам делить? А если нету войн, то почему же мы не братья друг другу? Или хотя бы товарищи, пусть и живем, например, на разных сторонах нашей планеты. Она круглая, а значит, всем нам придется рано или поздно встретиться, и только от нас зависит — с ножом в руках или с открытыми объятиями.
Одна закавыка: от трудяг в этом мире мало что зависит! Именно поэтому он такой неспокойный. Но зато такой гламурный! Аристократов не увидишь на маевке, да и банкиров и фабрикантов — тоже. Нет, ничто человеческое им не чуждо, и они также любят выезжать на природу и даже иногда заигрывать с простым народом, но своим прогулкам принципиально придумывают другие названия: пикник, пленэр, променад… А вот 1 Мая — это день чисто народный; простой люд приурочивает к нему свои простые праздники издревле — оттого и маевки. Вот какими были эти гулянья в стародавние времена.
Первое мая традиционно считался в сельской среде дореволюционной России как «праздник весны и начала лета». В общем, дела эти еще дохристианские, языческие — уже тогда труд и капитал жили как бы в разных мирах и по разным календарям. Кстати, традиция эта не только славянская, а общемировая. Три тысячи лет назад жители древней Италии поклонялись богине Майе — покровительнице земли и плодородия. В честь богини последний весенний месяц и был назван маем, а в первый день этого месяца устраивались торжества, чтобы затраченный весной труд — вспахивание земли и посевная — не прошел даром.
В Древней Руси май еще назывался «пролетье». В первый день пролетья отмечался «гулёный день», воспринявший древний культ цветов и зелени. Гулёный день отмечался на угорах (надпойменных террасах). Приносили самовары, угощались пирогами — шаньгами, кулебяками с треской, палтусом, со свежей речной рыбой. Молодежь пела, танцевала под перебор гармони, под звон балалайки. Пели песни, например, такие: «Жавороночек, принеси весну на своем хвосту, на сохе, бороне, на ржаной копне, на овсяном снопе». Нехитрые слова, упоминавшие знаки нехитрого, но такого важного крестьянского труда. Ближе к ночи жгли костры. В общем, трудовой люд, только-только отпахавший и отсеявшийся, давал себе немного роздыху перед новой летней страдой. А 2 мая праздновали приход весны и появление всходов на полях — и уже не на приволье, а в деревнях. На улицах вёсок готовили майскую кашу на кострах. Каждый приносил что-либо из продуктов: пшено, картошку, сало, яйца, лук, масло. Делали общий стол. Стол, заметьте, в складчину накрывали…
Когда крестьянин стал рабочим, он свою праздничную первомайскую привычку перенес и в городские каменные лабиринты. Вернее, вынес — все так же за город, на чистую незадымленную природу. И пели уже не про жаворонка и пахоту, а про буревестника и будущую свободу! Так постепенно праздник, вышедший вместе с рабочей средой на пригородные лужайки и опушки, становился вольнодумным и революционным — вместе с рабочей средой, которая заметно «левела», густела и набирала силу. А когда сама осознала свою мощь — мощь в единстве!  — решила попросить фабрикантов, раскуривающих не только заводские трубы, но и толстые сигары на пикниках, чтобы те чуть-чуть сократили рабочий день. До 8 часов!  При сохранении прежней заработной платы это означало, что 1 час труда рабочего обходился бы фабрикантам дороже,  а значит, и прибыли их чуть-чуть сократились бы.
От «чуть-чуть» сигар бы у них не убавилось, но… В общем, капиталисты, дерущиеся между собой за каждый рубль или доллар, против рабочих почему-то выступили единым фронтом. Чем это закончилось, вы знаете — расстрелом первомайской рабочей демонстрации в Чикаго, гибелью пятидесяти трудяг, мечтавших только об одном — о мало-мальской справедливости и о том, чтоб не сдохнуть с голода!
Поэтому маевщиков понимали не только рабочие, но и т.н. «обыватели».  Саратов, 1902 год. Первомайское выступление подавлено полицией, 50 человек арестовано. Когда их под конвоем вели по улицам, это превратилось в общегородскую демонстрацию.  Тротуары, балконы, окна и даже крыши были заняты публикой, которая приветствовала арестованных сочувственными возгласами, снимала шляпы и фуражки, бросала живые цветы.
 Много воды утекло с тех пор. И трудяги уже давно не те, а все равно Первомай остался Первомаем. Есть все же прямая связь между победившим трудом и всеобщим миром, и она реально существовала совсем недавно в нашей общей истории. И верно, когда трудяги могут влиять на политику, они войн не допускают. И безработицы — тоже, потому как держат ее в узде. Или уничтожают вовсе. Так что справедливость — это не когда пикник, а когда маевка, вы уж простите за простоту изложения.
Я знаю твердо: в тех странах, где отмечают 1 Мая, со справедливостью все в порядке. Или уж, по крайней мере, лучше, чем в странах, которые Первомай запретили, отменили или перенесли его дату, как в США. И с миролюбием у тех стран, где отмечают Первомай, все куда лучше и яснее, чем у тех, где отменили самый простой праздник года. Потому что тот, кто не хочет мира у себя внутри страны, уж точно не будет заботиться о мире за ее пределами.
Так что «Май — Труд — Мир» — это не просто речевка, это — железная логика. И историческая перспектива.