Мы и мир



Будет ли «эхо» тихим?

Лет тридцать назад эту колонку вполне можно было назвать «Очередное эхо великой войны» —  такое название являлось тогда очень популярным и встречалось на газетных полосах чуть ли не каждый месяц.  И поводов для него было много: то там, то тут по всему миру находили в земле «артефакты» самой большой и кровавой бойни в истории человечества —  проржавевшие снаряды, авиабомбы, мины. И эхо от них гремело самое настоящее. Вторая мировая война словно еще пыталась стрелять из-под земли, куда с огромным усилием загнали ее люди. В надежде похоронить раз и навсегда, чтобы уж она не хоронила их.
Теперь, слава Богу, заголовок сей потерял былую актуальность —  смертоносное железо все реже и реже извлекают из почвы. Очевидно, оно постепенно иссякает. И мы вроде успокоились: нигде не гремит. Получается, время берет свое?
Скорее, на своих невидимых за бегущими стрелками счетах оно отмеряет положенный историей срок, чтобы запустить колесико нового этапа ее вечного кругооборота. Если первый этап можно назвать «окончательное разминирование», то нынешний —  окончательное разоблачение.
Это эхо войны должно быть не громким и не смертельным —  наоборот, врачующим. Ведь у войны, как и у любой медали, есть две стороны: для кого-то (и таких большинство) она —  ужас во плоти, а для кого-то (и таких меньшинство) —  мать родная. Милушка, приносящая дары… Действительно, у всякой войны имеются жертвы. А раз есть жертвы, значит, есть и те, кто на них наживался. И вот к разоблачению этого механизма, запускающего сам процесс войн, похоже, и приступило в XXI веке время.
Если Вторая мировая на одном конце своего маховика уносила жертвы миллионами, то на другом конце —  приносила кому-то миллионные состояния. Разрушить этот цикл —  значит, избавить человечество от новых войн. Есть изречение: «Война не кончилась, пока не похоронен последний солдат». А, по-моему, она не кончилась, пока не разоблачен последний из тех, кто наживался на войне. Пока у него или его наследников не отобрали награбленное. И пока у кого-то, кто смотрит за восстановлением справедливости, как за увлекательным бегом наперегонки, еще теплится жадная надежда, что справедливость можно обмануть, что награбленное можно сохранить… И пустить себе на пользу!
Пока существует хотя бы процент такой вероятности, война —  выгодное предприятие.
 Предположим —  только предположим! —  что всех, кто наживался на умерщвлении миллионов людей по всему миру,  покарал Нюрнбергский суд. Но ведь были и такие, кто занимался этим «не впрямую»…
Представьте себе, в обычном многоквартирном доме на окраине Берлина, в кладовке, где-то между консервами и банками с соком, на запыленных полках, ибо одинокому пенсионеру недосуг работать тряпкой, хранятся много лет произведения искусства на сумму примерно в 1 миллиард евро! Корнелиус Гурлитт (так зовут скромного пенсионера) мог бы облагодетельствовать Европу, спася еврозону. 1 миллиард —  ровно столько вся еврозона ищет в своих бюджетах, чтобы  одолжить обанкротившейся Греции.
В чем же Гурлитт держит миллиард? Уж не в «евро», конечно, и не в долларах —  он ведь человек, знающий истинно непреходящие ценности. Он свой миллиард составил из полутора тысяч художественных картин и набросков, написанных всемирно известными художниками, такими как Анри Матисc, Марк Шагал, Пабло Пикассо, Пауль Клее, Макс Бекман и Эмиль Нольде. А почему же Гурлитт живет в крохотной квартирке (по крайней мере, по меркам его состояния), почему его имя неизвестно журналу «Форбс»? 
Наверное, потому, что он боится грабителей —  «охотников за полотнами»? Ничего подобного! Ни один грабитель ему не страшен. Во-первых, потому что почти все экспонаты коллекции считаются давно пропавшими. А, стало быть, их как бы и нет. А, во-вторых, он является наследником таких грабителей, по сравнению с которыми любой новоявленный Аль Капоне —  просто жалкий «фраер». 
Впрочем, и один миллиард —  это только «фишка», дань красному словцу. «Эти картины бесценны. Объективно эту коллекцию оценить просто невозможно, потому что стоимость этих работ зависит от ситуации на рынке произведений искусств. И вероятно, их продадут очень дорого», —  заявляет искусствовед Вильгельм Варнинг.
Ее владелец, Корнелиус Гурлитт —  сын известного в третьем рейхе торговца искусством Гильдербранда Гурлитта. Нацисты поручили тому продавать работы модернистов за границу. Рейху они были не нужны. Большая часть найденных полотен в середине 30-х, скорее всего, была конфискована из музеев и частных коллекций евреев как образцы "дегенеративного искусства". Борьбу с ним вел лично Йозеф Геббельс. После войны Гурлитт-старший, кстати, сам наполовину еврей, клялся: полотна «случайно» погибли в 1945 году во время американской бомбардировки Дрездена.
"Дело Гурлитта показывает масштаб краж произведений искусства во время правления нацистов. Также оно показывает недостаток прозрачности в торговле искусством сегодня, потому что никто не интересовался происхождением работ, когда Гурлитт их продавал", —  говорит представитель Конференции по материальным претензиям евреев к Германии Рюдигер Мало.
Не так давно абсолютно открыто на аукционе в Кельне Корнелиус Гурлитт продал картину Макса Бекмана "Укротитель львов". Она принесла ему 864 тысячи евро. Откуда полотно, тогда никто не спросил. Погорел Гурлитт на таможне —  три года назад он перевозил наличными крупную сумму денег через швейцарскую границу, и ее не задекларировал. Это стало поводом для проведения у него в квартире обыска.
А для нас это повод задуматься… Советский Союз, в отличие, скажем, от тех же Соединенных Штатов, что являются нынче союзником ФРГ по НАТО, получил с Германии лишь 12% контрибуций, причитающихся ему по Потсдамскому мирному договору. Мы просто пожалели голодавших тогда немцев. А, как оказалось, многие из «голодавших» в американской зоне оккупации просто… поджидали момент, когда же можно будет явить миру свои миллиардные, награбленные «состояния»! И вот теперь они начали потихоньку их «являть». В этом нужно разобраться! Причем разобраться не только для окончательного разоблачения, но и для окончательной победы.
Над Второй мировой войной…