Великие писатели



Перепутавший Родину

Окончательный надлом произошел у Киплинга поздней осенью 1915 года. Случилось то, чего он так боялся и чего ждал. У него была звериная интуиция. Всемирно известный писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе Редьярд Киплинг — отец младшего лейтенанта Джона Киплинга наконец-то получил весточку с фронта. Текст телеграммы был лаконичен: «Ваш сын пропал без вести, не теряйте надежду». Страх, который всю жизнь он гнал от себя, охватил его с новой силой, в голове вертелась одна и та же мысль: «Это я убил своего мальчика, мне нет прощения». А ведь всего за восемь лет до этого, в 1907 году, Киплинг получил Нобелевскую премию по литературе. Его имя ставили в один ряд с Диккенсом, Дефо. Но спустя три десятилетия никто из творческой элиты не пришел на его похороны.
А кто такой сегодня для нас Киплинг? Это Маугли, Рикки-Тикки-Тави. А его замечательная фраза «Мы с тобой одной крови» стала нарицательной. Но есть и другой Киплинг, которого и сегодня мы часто слышим и не задумываемся об этом. Помните? «Мохнатый шмель — на душистый хмель, мотылек — на вьюнок луговой, а цыган идет, куда воля ведет, за своей цыганской звездой!.. Так вперед — за цыганской звездой кочевой — на закат, где дрожат паруса, и глаза глядят с бесприютной тоской в багровеющие небеса». Это романс из фильма Эльдара Рязанова «Жестокий романс» на музыку Андрея Петрова в исполнении Никиты Михалкова. Стихи Киплинга перевел Григорий Кружков. И кто скажет, что это написал англичанин? Или это: «На далекой Амазонке не бывал я никогда. Только «Дон» и «Магдалина» — быстроходные суда — только «Дон» и «Магдалина» ходят по морю туда». Эта песня настолько гармонично вписалась в бардовские фестивали, что иногда кажется — это написано совсем недавно. Музыка и исполнение ныне уже покойного Виктора Берковского придают особый колорит стихам Киплинга. А если сказать еще проще, то практически все стихи Редьярда Киплинга очень музыкальны. Многие из них еще ждут своего композитора.
И зрительно на уровне мультфильмов, и на уровне музыкального восприятия, и читая, все мы любим Киплинга. Но часто не задумываемся над тем, что же произошло с ним у него на родине и за что его так возненавидели англичане.
Вот так Киплинг призывал англичан идти в бой воевать за родную Англию. Но случилось то, чего Киплинг никак не ожидал. Этих стихов англичане ему не простили, они восприняли их как оскорбление. Все газеты в одночасье набросились на Киплинга, обвинив его в призыве бездумно и безропотно идти в пекло, куда солдат гонят военачальники. Вердикт англичан был прост — такая поэзия учит только убивать. Киплинга стали называть не иначе как лауреатом без лавров и сразу окрестили забытой знаменитостью.
После Первой мировой войны его перестали печатать, от Киплинга отвернулись родные и знакомые. Именно тогда он понял, что его творческие силы и власть над умами англичан закончились и что будущего у него нет. Остался только все тот же липкий страх, который преследовал его всю жизнь. Депрессия усугубляла его общее состояние. Он перестал выходить из своего имения и общаться с окружающими. Киплинга все время мучили боли в желудке, а в голове вертелись одни и те же голоса: «Ты ничтожество и трус, ты — убийца собственного сына».
Всю свою прежнюю жизнь до Первой мировой войны Киплинг думал, что знает свою страну и верно ей служит. Он боготворил Англию, считал, что именно она несет во всем мире цивилизаторскую функцию. Но он не знал свою страну. Напиши подобные стихи в России или Германии, независимо от политического режима, он был бы национальным героем при жизни и после смерти. Киплинг просто перепутал родину. Англичане всегда жили не просто хорошо, а очень хорошо. И, как правило, за счет других. В англосаксонской политической традиции вопрос цены по любому вопросу был основным. А когда речь шла о возможных человеческих жертвах в военных конфликтах, то для каждого английского политика потери на фронте были первостепенными. В английской политической традиции первым правилом участия в военных конфликтах был их стопроцентный положительный итог для Англии. Англичане всегда ввязывались в войну на конечном этапе, когда финал был очевиден для всех. И всегда умели отобрать все лавры победы у настоящих победителей уже после войны за столом переговоров.
Многие советские, а сегодня и постсоветские историки, изучая опыт Второй мировой войны среди прочих факторов в оценке открытия второго фронта против Германии, отмечая постоянное желание Черчилля отложить его на неопределенный срок, забывают о том, что Уинстон Черчилль учитывал при этом и печальный опыт Редьярда Киплинга. Он помнил, как английское общественное мнение навсегда вычеркнуло его из своей национальной памяти. Помнил об этом и все же погорел на этом как политик. Выборы 1945 года он проиграл. И не суть важно, что обратной стороной победы для Англии после Второй мировой войны стала потеря многих колоний, а центр мировой политики переместился в США. Какая, в принципе, разница кто правит миром — в ХIХ веке Англия или в ХХ веке США. По сути это одно и то же. Сегодня правая рука, а завтра левая, традиция ведь одна. Может быть, всем нам стоит поучиться у англичан любить самих себя? Мы так легко оперируем миллионами потерь в прошедшей войне, а в общественном мнении зачастую не можем прийти к общему знаменателю, что порою кажется — поиск ответов на вполне очевидные вопросы жизни не для нас. И этот поиск «топора под лавкой» давно превратился в некую национальную забаву. Все бы ничего, да только вот цена больно уж огромна. Как в военное, так и в мирное время. Говоря словами Михаила Жванецкого про нас самих: «В драке не помогут, в войне — победят». А если попробовать наоборот, вдруг получится? И это «вдруг» вполне может оказаться той национальной объединительной идеей на постсоветском пространстве, которую мы так отчаянно ищем.
…Всю жизнь Киплингом двигали детские комплексы и страхи. Это впервые проявилось в 1871 году, когда ему было всего шесть лет. Родители отправили его с сестрой учиться в Англию, в Саутси, под присмотр чужих людей — доброго хромоногого капитана Холлоуэя и его женушки — настоящей мегеры. Она ненавидела мальчика и вечно подозревала его во вранье. Порола маленького Редьярда нещадно. А однажды отправила в школу с табличкой на шее, на которой было написано: «Лжец». Маленький Киплинг убежал от страшной капитанши, найдя приют в мире книжных фантазий. Робинзон Крузо и Пятница стали его лучшими друзьями. Но в десять лет книги пришлось оставить, у Киплинга резко ухудшилось зрение. Но свято место пусто не бывает, Редьярд стал видеть очертания несуществующих вещей. Однако эти видения поселили в его душу страх, который преследовал его всю жизнь.
Киплингу всегда было стыдно, когда окружающие видели, что он чего-то боится. И это «стыдно» навсегда отравило ему жизнь. Только через четверть века, став к тому времени знаменитым писателем, Киплинг открыто заговорит со всеми о своих страхах. Он сделает попытку освободиться от них через своих бесстрашных героев в одной из самых светлых своих сказок — «Сказок о Маугли»: «Прямо перед ним, держась за низко растущую ветку, стоял голенький смуглый ребенок, едва научившийся ходить, — мягкий, весь в ямочках, крохотный живой комочек. Такой крохотный ребенок еще ни разу не заглядывал в волчье логово ночной порой. Он посмотрел в глаза Отцу Волку и засмеялся».
По ночам Киплинг все время вспоминал Индию. Его отец преподавал в художественной школе, мать занималась собой, приемами гостей и немного детьми. В незаконченной автобиографии, которую он начал писать в 1935 году, за год до смерти, он так вспоминает то время: «Мои первые шесть лет я бы не променял на всю оставшуюся жизнь. В послеполуденную жару няня и Лимита — мой носильщик-индус — рассказывали нам сказки и пели индийские колыбельные песни. А потом мы гуляли по бурлящим индийским улочкам». Прощание с детством прошло тяжело, жизнь в Бомбее казалась Киплингу утраченным раем, а жизнь в Англии сплошным адом.
 В итоге нервы мальчика не выдержали, он тяжело заболел и на несколько месяцев почти потерял зрение. Доктор сказал, что Редьярд не ослеп почти чудом. С тех пор всю оставшуюся жизнь он носил очки с толстыми стеклами. В «Юнайтед Сервис колледже» ему пришлось совсем туго. Единственный очкарик в школе, не способный попасть по мячу битой, он страдал от зависти к своим рослым, спортивным и бесшабашным сверстникам. Им двигал все тот же комплекс, он из кожи лез, чтобы доказать всем, что он не хуже других. Английскую систему муштры и унижений в школе он воспринимал как единственно возможную и необходимую. И считал, что только такой порядок приучает человека исполнять свою роль в обществе и учит чувству долга. В сказке о Маугли он напишет: «Балу вовсе не желал новой беды для Маугли, но с Законом не шутят, и потому он проворчал:
— Горе не мешает наказанию. Только не забудь, Багира, что он еще мал!
— Не забуду! Но он натворил беды, и теперь надо его побить. Маугли, что ты на это скажешь?
— Ничего! Я виноват. А вы оба ранены. Это только справедливо.
Багира дала ему с десяток шлепков, легких, на взгляд пантеры (они даже не разбудили бы ее собственного детеныша), но для семилетнего мальчика это были суровые побои, от которых всякий рад был бы избавиться. Когда все кончилось, Маугли чихнул и без единого слова поднялся
на ноги».
Лет в 16 Киплинг сделал открытие, круто изменившее его жизнь. Он попробовал писать небольшие рассказы. А открытие состояло в том, что если все написать от первого лица, а затем, читая присутствующим, многократно повторять это «я», то страх исчезает сам собой. Через несколько лет рассказами Киплинга будет зачитываться все светское общество города Лахора, а затем и вся Индия. Отец пристроил юного сына в местную газету репортером. И именно в тот момент Киплинг окончательно поверил в цивилизаторскую роль Англии. Для себя он решил, что всю оставшуюся жизнь будет верно служить своей родине, даже рискуя жизнью каждый день. И каждый день работы в газете становился для него очередным шагом на пути избавления от страхов. Киплинг хотел чувствовать себя сильным, бесстрашным белым человеком. А это было непросто.
Однажды он столкнулся с вероломством слуг-индусов. Те отказались повиноваться и навели на англичан стволы своих ружей. Именно тогда к нему вновь вернулся тот детский страх, который уже никогда его не отпустит. Он никак не мог понять и до конца жизни так и не понял, что цивилизаторская роль Англии — это миф. Слугу-индуса представить себе он мог, а наоборот? Мог ли он представить себе слугу англичанина? Никогда. Индусы не покорились англичанам, они просто-напросто растворили в своей многовековой культуре колонизаторов. Индийский цивилизационный код оказался англичанам не под силу. Индийское сословное, кастовое общество жило своей жизнью. В то время было правилом, что даже представитель высшей индийской касты не мог ехать в одном вагоне с простым англичанином. Он должен был ехать в вагоне для индусов. По большому счету это была не расовая, а цивилизационная дискриминация.
В «Маугли» Киплинг напишет: «Теперь вы познаете страх и увидите его. Поймете, что он господин над вами. Что такое страх? Ищите и отыщете». По сути дела, сказки в сказках о Маугли Киплинг пишет о самом себе.
После инцидента со слугами-индусами Киплинг понял, что сам он не любитель острых ощущений, а тем более не авантюрист. Он всегда завидовал своим героям, их смелости, крепким кулакам и острому глазу. В многочисленных рассказах о солдатской смелости он наконец нашел свое божество, которому стал поклоняться. Атрибутами этого божества стали военный мундир, ружье и постоянная жажда сражений. Но киплинговское божество было всегда на стороне Британии.
В неоконченных мемуарах он назовет свои журналистские годы семилетней каторгой. Но в то же самое время это была отличная школа мастерства. Именно в Индии он стал писателем. Здесь родились «Простые рассказы с гор», «Три солдата», «Рикша», «Призрак» и многие другие. Весной 1889 года Киплинг решил, что как писатель он вполне состоялся и отплыл из Калькутты в Лондон на историческую родину. Лондонский период был очень насыщенным. Здесь он написал роман «Свет погас», а благодарные соотечественники посвятили его в наследники Диккенса. Везде и всюду стали открываться молодежные клубы любителей «железного Редьярда».
Издательские дела Киплинг поручил своему другу Уолкотту Бейлистиру, а после его смерти от тифа все дела перешли к его сестре Каролин. Каролин быстро взяла в руки все дела покойного брата, и тогда благодарный Редьярд предложил ей руку и сердце. Это не было любовью. Скорее всего, это было чувство благодарности по отношению к умершему другу. Через восемь дней после знакомства они уже шли под венец. С той самой минуты, когда после венчания они вышли из церкви, на Киплинга словно надели ошейник.
Все до единого решения теперь принимала его жена сама. Она испытывала гордость за то, что получила в мужья национальное достояние. Но все же ей не удалось уберечь ни его, ни их маленькую дочь Джозефин. Это случилось по пути в Америку, куда они отправились по издательским делам. В пути отец и дочь заболели тяжелым воспалением легких. Каролин разрывалась между дочерью и мужем. В отличие от притихшего ребенка Киплинг все время стонал и не отпускал ее руки. Он был уверен, что умирает. Кэрри, бросив больную дочь у друзей, последовала за мужем в госпиталь. Через несколько дней Джозефин умерла. Кэрри сказала мужу о случившемся через несколько недель, после того, как он окончательно выздоровел.
Смерть дочери стала переломным моментом в их отношениях. Каролин возненавидела своего мужа. Смерть дочери и для Киплинга стала ударом. Но беда не приходит одна. На него вдруг сразу обрушились все критики: «Такая бешеная милитаристская собака, как Киплинг должна быть уничтожена». Все изменилось вдруг и сразу. И для этого были свои причины. В 1899 году началась Англо-бурская война в Южной Африке. Здесь столкнулись колониальные интересы Англии и Германии. Никто тогда и подумать не мог, что это пролог к будущей Первой мировой войне. В Киплинга словно вселился бес. Он превратился в главный рупор этой войны. Он организовал клубы подготовки молодых солдат, а вскоре и сам отправился в район боевых действий и писал очерки для армейской газеты «Друг» («Frend»).
От всех напастей его спасло новое огромное имение, купленное в графстве Сассекс. Он мог себе это позволить. Британия платила ему по шиллингу за каждое написанное слово. Для него этот особняк ХVII века с железными дверями и мощными дубовыми лестницами был уголком Индии в сердце Англии. Он все еще пытался соединить две части в своем сердце — Восток и Запад. И даже написал балладу с таким названием.
Здесь родились новые сказки, роман «Ким». В 1907 году Киплингу первому из английских писателей была присуждена Нобелевская премия по литературе. Но не за «Книгу джунглей», не за всемирно известного Маугли и не за патриотические стихи, а за зрелость идей и выдающийся талант. Везде и всюду его приглашают, но он все реже бывает в свете. Киплинга одолевает бессонница и приступы нервного плача. А тут еще Кэрри, она просто ненавидит своего мужа.
Киплинг сам себя наказал. Его единственный сын Джон из-за своей близорукости был освобожден от призыва в армию. Но у его отца были совсем другие планы. Война 1914 года окончательно взбудоражила его воображение, он добился, чтобы его 17-летнего сына призвали в армию и зачислили в действующий полк. А потом была телеграмма о без вести пропавшем сыне и два долгих года его поисков. И наконец еще одна телеграмма: «Ваш сын погиб за Британию. Он вел себя, как герой. Гордитесь им. Да поможет вам Бог».
Сначала была радость. Это было странным состоянием. Киплинг как бы доказал всему миру смертью своего сына собственный героизм и мужество. Но чувство вины перед сыном все же взяло верх. В глазах у Кэрри не было и намека на сострадание к мужу. Для него она стала чужим человеком, хотя и ухаживала за больным Киплингом.
Последние годы он провел в своем имении в Бейтменсе в полной изоляции и одиночестве. Его перестали печатать и читать. Все его произведения называли безнадежно устаревшими В 1933 году врач обнаружил у него язву двенадцатиперстной кишки. 12 января 1936 года по дороге на лечение в Канны он почувствовал себя крайне плохо, а 18 января скончался от перитонита. В Вестминстерском аббатстве гроб с телом «железного Редьярда», накрытый британским флагом, несли премьер-министр Стэнли Болдуин и будущий герой Второй мировой войны Бернард Монтгомери. На похоронах были послы Франции, Италии, Бельгии, США, Бразилии и многих других стран. Но из творческой и интеллектуальной элиты не было никого.
Кэрри пережила мужа всего на три года. Она завещала их дом национальному комитету по охране памятников истории культуры. В лондонской квартире разместился музей писателя. Младшая дочь Киплинга Элси умерла в 1976 году и по завещанию отца уничтожила большую часть его архива…