Мы и мир



Британский секрет с французской фамилией

В мире имеют обращение не только разные, а иногда и единые, валюты, но и поговорки. Причем разнообразие последних во сто крат превосходит все многоцветье купюр. Еще одно отличие: кто и когда называл деньги умными? Они либо «шальные», либо «дурные», либо и вовсе —  то пахнут, то не пахнут. Ну уж в самом-самом редком случае они бывают «заработаны умом и талантом»! Конечно, в виде исключения, ибо со времен Моцарта таланты всегда живут в очень скромных материальных условиях. Да и чего им боле — они ведь и так богаты своими способностями!
А вот поговорки по определению глупыми быть не могут. Они все мудрые, ведь заимствованы из мудрости разных народов. Правда, ни один народ не стал от них богаче. Но, с другой стороны, как бы народ выдумывал афоризмы, если б не пользовался счастливой возможностью наблюдать за дрязгами богачей со стороны. Именно эти перипетии и дают богатую пищу для размышлений. Согласитесь, когда ты сам в гуще битвы за капитал, тебе просто некогда абстрагироваться от этого процесса: как-то отвлечься от него, проанализировать, сделать обобщающий вывод. Короче, текучка засасывает! Вот поэтому я и утверждаю: поговорки — дело умных. И не богатых.
Ну как, скажите мне, могли богатые придумать, например, такую поговорку: «Дружба дружбой, а денежки врозь!». Ясно ведь, она срисована с мира капитала. С мира большой политики. Это там дружат не ради дружбы, а чтобы совместно было сподручней загребать прибыль. А вот объем прибыли —  дело интимное, требующее личного, приватного потребления не в общем кругу. И возникает вполне понятное противоречие. Как говорится, причина «съедает» следствие, и от крепкой связи, то бишь дружбы, ничего не остается.
В общем, когда деньги есть, капиталисты еще могут дружить и говорить о единении, об общих ценностях и т.п. А вот когда денег нет —  тогда и дружба врозь. Что-то подобное происходит сейчас в Евросоюзе, особенно в еврозоне. Во всяком случае, как раз сейчас может стать понятно, для чего, собственно, западноевропейцы и их вновь обретенные братья решили дружить: ради того, что их действительно что-то объединяет, или все-таки ради денег? Которые чуть что — сразу разводят порознь…
Набирающий обороты скандал вокруг последних заявлений британского премьера Дэвида Камерона о возможном выходе его страны из Евросоюза может стать лакмусовой бумажкой в данной интриге. И в какой цвет выкрасится бумажка, пока совершенно непонятно. Понятно другое: в Евросоюзе кризис, прибылей нет, денег —  тоже, и процесс пошел по естественному пути. И уже по одному этому заявления Кэмерона нельзя считать скандальными, как нельзя винить младенца в том, что он сказал, что король гол!
Британский премьер от тори вызвал бурную реакцию в европейских столицах. Впрочем, выступление Кэмерона ожидалось давно, а его главные тезисы были известны заранее. Оглашение позиции консервативного правительства по Евросоюзу было запланировано на 18 января, но речь пришлось отложить из-за внезапного кризиса с заложниками в Алжире. Инициативы Кэмерона могут быть реализованы только при наличии определенных условий, для выполнения которых существует множество «но». Прежде всего, тори необходимо выиграть парламентские выборы 2015 года. Лишь тогда Кэмерон грозит провести референдум, но… не позднее конца 2017 года.
Суть инициативы премьера такова: сперва переговоры о пересмотре статуса Великобритании в Евросоюзе, а затем уж, по их результатам и с учетом новых реалий, британцам предлагают высказаться, согласны ли они состоять в объединенной Европе на этих условиях. Тут возникают новые «но», а точнее, неизвестные: Кэмерон так и не удосужился уточнить, какие именно полномочия Лондон считает необходимым вернуть у Брюсселя. Не лишним будет напомнить: Англия и так входит в Евросоюз на весьма особых условиях. Лондон отказался входить в Шенгенскую зону и переходить на евро. Что касается того, каким же образом британцы связаны с единой Европой, то на этот вопрос ответить однозначно было всегда и трудно, и интересно.
Боюсь, Кэмерон теперь раскрыл «секрет Полишинеля», но поскольку упомянутая фамилия французская, то сделал он это подчеркнуто по-английски. Во-первых, лидер консерваторов, похоже, не считает нужным предлагать или хотя бы озвучивать какой-то сценарий на случай, если переговоры о новом британском статусе в ЕС окончатся безрезультатно. Действительно, а что же тогда?
Впрочем, косвенно об этом можно догадаться. Кэмерон заявляет, что пока не настало время для «решительных мер», поскольку Брюсселю, мол, надо дать шанс исправиться. Каких «решительных мер»? Да ясно же, для британского референдума о выходе! И ощущение, что выступление Кэмерона носит весьма угрожающий характер, подтверждается его же ссылкой на «сотоварищей» — дескать, определиться с Евросоюзом от него требуют соратники по партии, чьи избиратели разочаровались в европейских идеалах. В общем, ничего личного, только бизнес.
А бизнес в Европе действительно нынче плох… И Британии самый срок либо выйти из общей дележки несуществующих прибылей (как бы не дождаться выплаты «общих» долгов подобно несчастной Германии!), либо добиться от Берлина и Парижа, а вовсе не от Брюсселя, нового распределения этих самых прибылей. Ведь почему у Лондона «особый статус»? Да потому что Франция и ФРГ в свое время не пустили его к финансовому пирогу и создали общий евро на основе своих марки и франка, проигнорировав фунт.
Расчет Кэмерона строится теперь на том, что продолжающийся кризис еврозоны подтолкнет единую Европу к дальнейшим реформам. Тем более что из Парижа и Берлина все настойчивее звучат призывы к усилению интеграции, в слабости которой, особенно по части финансовой дисциплины, и видят причину сегодняшней бедственной ситуации. В Лондоне полагают, что итогом централизации должно стать подписание нового договора. А при его обсуждении тори как раз и надеются выторговать себе новые условия.