Великие писатели

№44 от 01 ноября 2012 года

Статья

Комментарии (0)

Дядя Гиляй

В разное время Владимира Гиляровского воспринимали по-разному. Для кого-то он великий репортер, для кого-то — первый политтехнолог, а для кого-то — яркий пример обладателя второй древнейшей профессии. Но для всех очевидно главное — это была одна из самых ярких личностей своего времени.
Казалось бы, а что может оставить после себя журналист? С учеными, писателями, артистами все понятно. А какие рубежные вехи могут быть в очень прикладной информационной профессии? Но 157 лет назад родился человек, который не просто стал великим журналистом. Он стал основателем того, что сегодня мы называем «пиаром» — две иностранные буквы PR, за последние два десятилетия ставшие столь привычными для массового слуха и сознания.
PR — в самом простом понимании есть связь с общественностью. Понятие это столь многогранное, что у него и по сей день не одно толкование. В самом простом понимании — это реклама. Но более глубокий смысл состоит в том, чтобы представлять себя или же свою компанию в самом выгодном для себя свете. А «светить», конечно же, можно по-разному.
Во второй половине ХIХ века никакого пиара не было. Но в России в то время жил один человек, который на протяжении всей своей жизни вплотную занимался этим.
С момента своего появления на свет — 8 декабря 1855 года — Гиляровский рос неугомонным ребенком. Ничто не могло быть пропущенным мимо его внимания. И всегда он находил свое собственное решение проблемы. Его отец, становой пристав, мало вникал в вопросы воспитания сына и все трудности разрешал привычным образом. Отца и сына установившиеся отношения устраивали, и никто не обращал внимания друг на друга.
Сам Гиляровский впоследствии в своих записках вспоминал, что первый раз его выпороли, когда он, купив сусального золота, вызолотил те места у кошки Жужи, которые не было принято золотить. Имеющиеся у него деньги он потратил не на пряники и не на удовольствия, а на развлечение, которое ему казалось самым интересным. Будущий король репортажа любил издеваться над старшими и своими сверстниками. Он рано понял: если хочешь стать заметным, надо, чтобы о тебе говорили все и всегда. В 1871 году, в очередной раз завалив гимназические экзамены, Гиляровский без паспорта и денег убежал из отчего дома. И начались его скитания.
Он успел побывать спортивным борцом, бурлаком, табунщиком, работником мебельной фабрики, цирковым наездником и даже поучаствовал в русско-турецкой войне. Попробовал учиться в московском юнкерском училище. Но воинская дисциплина и Гиляровский оказались понятиями несовместимыми. Тем не менее, все эти скитания только прибавляли  ему бойцовских качеств. При первой же встрече и знакомстве он всегда демонстрировал свою физическую силу. Он вспоминал: «И никто не смел мне замечания сделать. Я за сезон набивал такую мускулатуру, что подступиться ко мне было рискованно».
После десяти лет скитаний, в 1881 году, Гиляровский решил осесть в Москве и посвятить себе литературе. Поступив в «Московский листок», он тут же сотворил сенсацию. На одной из Морозовских фабрик случился пожар. Владимир Алексеевич, переодевшись в обычного работягу, учинил на производстве настоящее расследование и опубликовал несколько статей о невыносимых условиях труда рабочих. Статьи не остались без внимания. На фабрике начались революционные волнения, и на Гиляровского и газету пожаловались генерал-губернатору. Тот приказал арестовать и выслать автора заметок. Но Гиляровский был уже слишком известен в обществе, и высылку пришлось отложить.
Репортерство стало для него призванием. Он с утра до ночи бегал по городу и выискивал новости. Склонность к авантюрам, непоседливость, живость характера, умение работать локтями, расчищая путь к успеху, оказались очень кстати. Уже тогда четко проявился его очень личный репортерский стиль. Через годы он вспоминал: «С гордостью почти полвека носил я звание репортера. Я бесконечно любил это дело и отдавал ему весь час не без риска. И никогда ни одно мое сообщение не было опровергнуто. Все было строго проверенной правдой».
Все сошлось и было кстати, в том числе и огромная физическая сила, и отменное здоровье. Он не боялся, что в каком-нибудь притоне его ударят по башке пивным бокалом. Залезая в коллектор Неглинки, не боялся по колено ходить в студеной воде. Он мечтал стать лучшим и самым известным газетчиком. И для этого сначала подсознательно, а затем вполне осознанно начал разрабатывать свою собственную PR-программу.
Это в наши дни специалисты по пиару напишут: работа по поддержанию связей с общественностью должна базироваться на национальном менталитете, социальных исследованиях, идеологической схеме воздействия на массовое сознание. У Гиляровского 120 лет назад все было гораздо проще, четче и элегантнее. Паустовский с юмором и иронией вспоминал стиль общения Гиляровского так: «Молокососы, что вы делаете? Мямлите. А я знаю русский народ. Он вам покажет, где раки зимуют». Для Гиляровского образ эдакого неотесанного грубияна, силача и лихача был вполне естественен. На этом строился его имидж, на незамысловатости и отчаянной простоте. Но не вульгарности.
Однажды Гиляровский подбежал к городовому и крикнул: «Осторожно, бомба!». И сунул ему в руки плотно завернутую тыкву. Кончилось все скандалом в околотке — поступок этот и в наши дни отчаянный и заслуживающий серьезного наказания.
Он заводил знакомства с нужными людьми, входил к ним в доверие и первым из всех московских журналистов узнавал нужную информацию. Гиляровский был вхож и в бандитские притоны, и в Английский клуб. Днем на Хитровом рынке он за руку здоровался и с городовыми, и с закоренелыми преступниками. А вечером на заседании литературного кружка приветствовал утонченных композиторов и стихотворцев. К началу 90-х годов ХIХ века он стал самым знаменитым журналистом, королем репортеров, востребованным и высокооплачиваемым.
Редакции доверяли ему прямо в типографии диктовать свои статьи наборщикам, о чем бы он ни писал — о ночлежке или встрече с Чеховым. Если верить самому Гиляровскому, то это Чехов искал его расположения и искал у него покровительства. Сам же Чехов на подобные признания был скуп.
Сегодня «открытие» пиарщиков состоит в том, что для успеха нужно заводить дружеские знакомства с влиятельными людьми. А публичная демонстрация этого в глазах окружающих только повышает ваш статус. Эта «новизна» — как топор под лавкой. Для Гиляровского дружба с сильными мира сего была аксиомой его репортерского успеха. Но шел он гораздо дальше. В глазах окружающих он представал не только репортером, но и актером, и поэтом, и спортсменом. И при этом не умирал от скромности.
О личной жизни Гиляровского не знал никто, о ней ходили легенды. Он шокировал публику своими амурными похождениями. А он и сам не всегда понимал, где он живет, а где играет.
Репортером он был необыкновенным. Об одном и том же событии писал в несколько изданий сразу и под псевдонимами. Мнение о происшедшем было разное, но всегда отражало мнение редакции. Его собственное мнение так никто никогда узнать и не сумел. Но его статьи читали все и всегда.
Большинство приемов по завоеванию интереса у публики носили силовой характер. Гиляровский не только гнул монеты и сворачивал чайные ложки, но и завязывал в узел кочергу. Не застав художника Малютина дома, он схватил кочергу, завязал ее в узел и положил на стол для визитных карточек. Особой его страстью было покатать хозяев и гостей на садовой тачке, даже если пассажиры были против. В 90-е годы ХIХ века он уже не ищет работу, он рассматривает предложения. Его гонорары потрясают воображение коллег, а псевдоним «дядя Гиляй» становится нарицательным.
Но судьба подготовила, пожалуй, самое сложное испытание в его жизни — испытание революцией. Отдельные забастовки, о которых он так любил  писать, переросли сначала в вооруженное восстание 1905 года, а затем и в революции 1917 года. Революцию Гиляровский принял с радостью. Был у него пунктик, который создавал определенный дискомфорт, — низкое социальное происхождение. Он сразу задумался. О чем? Об изменении своего имиджа и нахождении своего места в новых условиях. Главным для него было понять, какой образ ему нужно создать. Революция приняла его с радостью. Вспомнилась история с сожжением сборника его очерков под названием «Трущобные люди». Книга была отпечатана и только после этого запрещена цензурой. Весь тираж был сожжен во дворе Сущевской полицейской части. После этого книги никогда не сжигались. И в этом случае Гиляровский попал в историю.
Его низкое социальное происхождение стало большим плюсом при новой власти.
В 1926 году вышла его книга «Москва и москвичи». Но уже с новым предисловием и в русле требований новой власти. Гиляровского приглашают на все важные мероприятия, он пишет о них, но только под своей фамилией, никаких псевдонимов. Он печатается в первой газете страны — «Правде», в привычной для себя манере — расталкивая локтями чужие тексты. Ведь он патриарх журналистики. Ему оставили квартиру в Столешниковом переулке и дачу в Тучково. Работать в прежнем режиме уже не было нужды: Гиляровский стал маститым советским писателем, вальяжным кабинетным деятелем.
Последняя его партия была блистательной. Гиляровский сумел великолепно подстроиться под новую власть, оставаясь при этом самим собой. Он был героем нескольких времен сразу, сумел понять каждое из них и точно найти свое место в каждом времени. И своей смертью он перехитрил всех. Умер в собственной постели — почти подвиг по меркам того времени для столь известного человека. Живи Гиляровский сегодня, вряд ли бы он затерялся в нашем непростом, сумасшедшем рыночном времени. В любой ситуации он находил только свое место. Одно-единственное, где не могло быть места для двоих. Только для него одного.