Компетентно

№44 от 01 ноября 2012 года

Статья

Комментарии (0)

В ловушке модернизации истории

(Окончание. Начало в №43).

— Каков был размах партизанского движения в Беларуси?
— Сначала давайте разберемся с терминами. В 1812 году партизанскими называли только армейские отряды, действовавшие в тылу противника. Понятие «партизан» в отношении гражданского населения, сражающегося на оккупированной территории, появилось лишь в первой половине ХХ века, а закрепилось и стало доминировать после Великой Отечественной войны. Поэтому мы сейчас говорим «партизаны» по отношению к 1812 году, имея в виду современное, широкое значение.
Массовое крестьянское сопротивление — это миф, созданный советской историографией. Но, безусловно, крестьянские выступления были, причем достаточно активные. И здесь прослеживается интересный момент. Если мы будем рассматривать Подмосковье или Смоленскую губернию после взятия Москвы, то это были районы действия армейских партизанских отрядов. Крестьяне великорусских губерний зачастую стимулировались к активным действиям дворянами, армейскими партизанами, которые заходили в деревни, объясняли тактику ведения партизанских действий. Российские губернаторы выступали с обращениями к крестьянам с призывом создавать отряды самообороны против французских войск и русских мародеров, дезертиров. Западнее Смоленска армейские отряды не действовали, так как не хотели отрываться от Тарутинского лагеря. Администрация здесь была оккупационная, дворянство не призывало народ к сопротивлению. Он сам начал сражаться с французами. На эту низовую активность, по непонятной причине, не обращают внимания. Белорусские крестьяне не такие уж боевые, чтобы сразу за оружие хвататься. Так до чего нужно было довести людей, чтобы они стали создавать партизанские отряды? И вопрос даже не в численности, а в низовой активности, никем не стимулированной. Причем крестьяне белорусских губерний делали то же самое, что и крестьяне великорусских губерний. Почему великорусское крестьянское сопротивление можно называть партизанским движением, а белорусское нельзя — совершенно непонятно. Да, подмосковные крестьяне были активнее, потому что знали — рядом находится русская армия, которая им поможет, помещики разрешали идти воевать с оккупантами. У нас выбор был намного серьезнее, никто уходить партизанить не разрешал, польско-литовская шляхта была настроена либо нейтрально, либо поддерживала «императора всех французов». Частыми случаями были обращения шляхты к оккупационной администрации с просьбой о военной помощи против своих же крепостных.
— В современной российской и белорусской историографии существует мнение, что Наполеон нес свободу от крепостничества…
— Во время Великой Отечественной войны Гитлер тоже говорил, что он несет «свободу от большевизма». Одно дело заявить — надо же войну начинать благородными заявлениями! А другое — сделать. У Наполеона было достаточно времени, чтобы отменить крепостное право на оккупированных территориях. Тем более наши земли рассматривались в качестве будущей территории Польши. Но он этого не сделал. Отмена крепостного права в Варшавском герцогстве была, вероятнее всего, попыткой привлечь на свою сторону крестьян соседних государств, этакий элемент информационной войны. Наполеон стремился представить Францию в качестве «носительницы свободы». Да, он принес гражданский кодекс в Италию, но это не помешало французским офицерам разграбить итальянские музеи. До сих пор в Лувре находятся экспонаты, вывезенные наполеоновскими войсками из Италии. Кроме того, отмена крепостничества могла взбудоражить русское крестьянство. А народной вольницы боялись все: и русский, и французский императоры.
— Небезызвестный Анатолий Тарас охарактеризовал воссозданное Наполеоном Великое Княжество Литовское как «автономное государство в общеевропейское империи Наполеона» со своей армией, жандармерией, полицией. На его взгляд, будущее нового государства было схоже с будущим Варшавского герцогства. Было ли в планах «императора всех французов» создание независимого «белорусского» ВКЛ?
— Что касается ВКЛ и его временного правительства, то оно сразу же вошло в состав Генеральной конфедерации Королевства Польского (у нас ее почему-то необоснованно называют Генеральной конфедерацией 1812 года). Следовательно, шляхта, члены временного правительства поддержали идею возрождения Польши. Даже не Речи Посполитой, а именно Королевства Польского, куда вошло бы и Великое Княжество Литовское. Пехотные и уланские полки ВКЛ получили нумерацию вслед за нумерацией полков Варшавского герцогства, то есть их рассматривали как часть польских войск. У военных была польская военная форма, только вместо белого орла была «Погоня», территориальный символ. Шляхта воспринимала ВКЛ не как Беларусь, даже не всегда как Литву, а как восточную Польшу, «Новопольшу». Название это не прижилось, но его пытались ввести в конце XVIII века. Так что о независимости Великого княжества речи не шло. Конституция 3 мая 1791 года провоз-
глашала Речь Посполитую унитарным государством, так что такой вариант будущей державы был вероятнее всего. Во временном правительстве не было сторонников автономии или независимости, в противном случае они не вступили бы в Генеральную конфедерацию.
— Французская историография и некоторые историки в Беларуси (к примеру, Голденков), считают, что в войне победил «генерал Мороз», то есть победила зима, а российская армия только добивала обмороженных французов.
— По поводу «генерала Мороза» есть хорошее графическое изображение — потери французов и температуры воздуха, — составленное французскими историками. Так вот морозы начались после того, как остатки «Великой армии» переправились через Березину. До этого в России была европейская зима. Не думаю, что французские солдаты страдали при минус пяти. Это подчеркивают в мемуарах и французские генералы, и русские. Когда говорят о «генерале Морозе» — это не что иное, как попытка оправдать катастрофу Франции или просто стереотипное мышление европейцев о России. Что касается последней книги Голденкова, то российский историк Андрей Попов написал разгромную рецензию на нее, в которой показал, что Голденков скорее публицист-романтик, нежели историк. Подобные публицисты-романтики — Тарас, Деружинский, Голденков — просто берут какую-то идею и подгоняют к ней факты.
— Кто и зачем фальсифицирует историю Отечественной войны 1812 года?
— Пересмотр итогов Отечественной войны — явная политическая акция. В головах многих политических деятелей и связанных с ними историков до сих пор действует установка начала 1990-х годов — «Россия — враг». Задачей является формирование образа врага, им нужно доказать, что белорусы и русские — два совершенно разных народа, с разной историей и культурой. И отмена термина «Отечественная война 1812 года», на мой взгляд, является плодом подобной политизации.

Алексей ЕЛОВИК