Персона



Улыбка века

В нашей жизни все меняется. Не только вкусы и привычки, но и мы сами. Все хорошо в меру, а жить с чем-то постоянно новым трудно. Ретро, как и модерн, прочно входит в нашу жизнь, уравновешивая наш интерес.
Парадокс исторического восприятия обществом театра, кино, литературы — всего того, что, казалось бы, не нуждается в раскрутке, вызывает особый интерес. Советские фильмы и передачи, идущие сегодня в прайм-тайм, имеют самые высокие рейтинги. Подустав от боевиков из кинематографического «инкубатора», мы тоскуем по классике.
Ольгу Александровну Аросеву знают все, даже те, кто не знают ее фамилию. Для нескольких поколений советских людей она всегда была пани Моникой из веселого «Кабачка 13 стульев». Ее шарм и естественность манер пленяли всех.  Пригласить Аросеву на тот или иной конкурс в качестве члена жюри — престижно, дать ей слово — значит, обеспечить зрительский успех. Так было и на последнем телешоу «Минута славы». Все как всегда: остроумные реплики, жесткость оценок при врожденном уважении к собеседнику и даже случайному участнику шоу. И был финал…
Когда Аросева с одним из конкурсантов запела «Ах, вернисаж, ах, вернисаж…», наверняка вздрогнул каждый зритель. Это было стильно, эпатажно, органично. И очень трогательно! К счастью, ее никогда не назовут выдающейся советской актрисой. В ней никогда не было жеманства и напускного пафоса. Да и народной она стала задолго до того, как ей официально присвоили это звание. Зрителей мало интересовали официальные регалии пани Моники. Несколько поколений советских людей ежемесячно ждали встречи с ней в «Кабачке» на протяжении 15 (!) лет — с 1965 по 1980 год. Уникальность этой передачи, которая стала классикой сатиры еще при жизни, впечатляла. Такого огромного коллектива на телевидении на протяжении такого промежутка времени не было ни в одной стране мира. Американцы, пытавшиеся понять феномен «Кабачка», никак не могли взять в толк, в чем состоит особенность сказанного. Иностранцу это сложно понять, еще сложнее принять и почувствовать национальный менталитет и исходящие флюиды от игры актеров.
Аросева в роли пани Моники «попала в размер». Это было полное воплощение советской женщины, которая разрывалась между необходимостью реализовать потенциал своего интеллекта и преодолеть повседневность быта. И при этом остаться женщиной.
Дама с претензией на интеллигентность — это пани Моника. Дама с особым мнением, до обожания колючая и непосредственная в общении с людьми. В каждом дворе, в каждом микрорайоне необъятного СССР была своя пани Моника. Это был стиль. Он выражался не только в прическе и одежде, но и в походке, гримасе, особом общении. Он не был высокомерным и вызывающим, это было лидерство доброты и мудрости.
Аросева реабилитировала полноту. Показала всем женщинам, что красота преходяща, а шарм вечен. Избавление от комплексов у советских женщин — заслуга Аросевой. Она показала: прелесть жизни возможна в любом возрасте. Но это был и вызов официозу. Стильное платье вместо «партийной» блузы в крупный горох вкупе с костюмом прямого покроя, как казалось, имевшего один размер: костюм женский, и все, чаще всего одного цвета — синего. Шляпка с вуалью и страусиным пером вместо торгово-партийного начеса, прозванного в народе «три сосны да в два ряда». Человеческое лицо — вместо каменных лиц «государственно-партийных» дам. Недаром «Кабачок» любила первая леди СССР, жена советского генсека Виктория Петровна Брежнева.
Ее игра в дуэте с Борисом Рунге создавала у зрителя ощущение, что они супружеская пара. На бумаге передать колорит Аросевой при появлении в студии с громким возгласом: «Здравствуй, Петр!», невозможно. Как невозможно с ходу понять и оценить ее реплики. Аросева приватизировала тексты ведущих сатириков своего времени. А ведь это были еще те имена! Но в народном сознании авторство всегда принадлежало пани Монике.
А между тем она никогда не была простушкой. Прямой потомок усмирителя польского восстания Муравьева, она долго искала родство с декабристом и таки нашла его. Ее отец Александр Яковлевич — один из руководителей Октябрьской революции, был близок к Ленину, одноклассник всем известного сталинского наркома иностранных дел Вячеслава Молотова. В девять лет тогда еще совсем маленькая Оленька на параде получила букет от самого Сталина. И вместе с сестрой тогда же дала первое в своей жизни интервью газете «Комсомольская правда» об этом событии.
И она же писала отчаянные письма самому Сталину в защиту своего отца, с детской нежностью и надеждой напоминая ему, что у них день рождения в один день — 21 декабря. Она никогда не отрекалась от отца, всегда была папиной дочкой. И избила старшую сестру за то, что она  посмела сделать это. В 12 лет Аросева понимала, кто чего стоит.
Аросева несколько раз начинала жизнь с нуля. В 1937 году, когда отца репрессировали, она училась в цирковом училище. Но училище она бросила и с тех пор нигде не училась. В 1945 году сорвалась из Москвы и уехала в Ленинград в театр сатиры к Николаю Акимову. В 1950-м вернулась в Москву и поступила в Театр сатиры.
Она работает на стыке искусств: эстрады, классического театра, русской антрепризы. Искусство эстрады интенсивнее, грубее. Но и результат здесь очевидней, категоричней. Его нельзя поправить или исправить следующим спектаклем. Темп жизни на эстраде совсем другой.
Главреж Театра сатиры Валентин Плучек 10 лет не давал ролей Аросевой. «Кабачок» спас ее от утраты профессии. Театр — сфера иррационального. В театре сохраняют молодость и форму те, кто много и интенсивно играет. В безмолвии и безролье актера забывают. Аросева снисходительна к Плучеку, и совсем напрасно. Это не тот случай, когда о покойном либо хорошо, либо ничего. Главный режиссер — профессия публичная. По правде сказать, если многих актеров мы узнавали по их игре в театре, то в случае с московским Театром сатиры все наоборот — репутацию театру Плучека сделал «Кабачок» и актеры этого театра, игравшие в нем.
Аросева не плаксива, не мстительна. И постоянна. Она принимает жизнь такой, какая она есть. Кремлевский ребенок, в 37-м потерявший все, тем не менее не ожесточилась и не впала в отчаяние. Она не изменила и своего отношения к Молотову — ни тогда, когда он был во главе правительства, ни после его опалы. Дружбу с женой Молотова Полиной Жемчужиной, его дочерью Светланой (матерью известного российского политолога Вячеслава Никонова) сохранила до самой их смерти. Общим у этих женщин было одно — они не умели предавать. Для них не существовало политической целесообразности. Они не смешивали государственные интересы и человеческие отношения. Возможно, это и есть высшая политика — остаться человеком при любых обстоятельствах. Полина Жемчужина взяла к себе на работу секретаршу — жену врага народа Аросева. А когда Молотовы жили достаточно скромно и были забыты, Аросева приезжала к ним с заграничными гостинцами.
В однокласснике Маркусе Вольфе — легенде мировой разведки ХХ века — Аросева видела прежде всего Мишу, соседа по парте. О Сталине она сказала выдержкой из дневника своего отца: «Его мог описать только Достоевский».
Человеческое начало осталось и на экране, и в фильмах, в которых она снималась у Козинцева, Эрмлера, Райзмана, Полоки, Рязанова. На съемках фильма «Берегись автомобиля», где Аросева играла водителя троллейбуса — невесту Юрия Деточкина, Смоктуновский в финальной сцене никак не мог собраться: мешало, что за рулем в это время был Эльдар Рязанов. Смоктуновский попросил вернуть за руль Аросеву.
Кинематографическая судьба у Аросевой сложная. Она — заложница роли пани Моники. Мастер эпизода, она пугала многих режиссеров повторением «Кабачка». Ее главная роль в фильме «Интервенция» с Владимиров Высоцким стала классической. Роли в «Ералаше»и «Фитиле» — классика короткого жанра, узловая точка сюжета.
У Аросевой было все: и богатое европейское детство, и окопы, которые она рыла под Орлом, и слава, и безденежье. Но меркантилизм никогда не был присущ ее натуре. На чужое она не рассчитывала. Имея много мужей, со всеми сохранила добрые отношения. Может, потому, что ни на что не претендовала? По словам одного из выдающихся художников нашего времени Николая Ромадина, писавшего портреты Аросевой, у нее несколько профилей. Внешнее ощущение ее объемно. Может быть, поэтому Господь подарил ей такую красивую и веселую старость, оценил ее профессионализм и нужность для людей. Ведь у настоящих профессионалов нет ни возраста, ни пола, а есть лишь потребность быть нужными всегда и всем.