Персона

№21 от 25 мая 2012 года

Статья

Комментарии (0)

Нескучный писатель

От чашки кофе собеседник отказался, и предложил послушать… песню. В собственном исполнении. С хорошими словами. Душевную и грустную, написанную другом. Известным бардом Николаем Шипиловым. Такое, доложу вам, в журналистской практике случается нечасто. Только представьте, дома на ужин у вас обычно жаркое, запеканка или оливье, а вдруг однажды подают фуа-гра.

…Звуки гитары наполняют кабинет особенной, нерабочей атмосферой: «А на море качка, сигарет нет в пачке, и дивные мысли о вине, как на войне. Ой, когда устану я от Шикотану, Ты хоть поскучай обо мне».

Кто вы, Сергей Александрович Трахименок? Писатель? Профессор? Певец? Актер? Весельчак? Неутомимый романтик?  Или еще кто-то? Из одной беседы это не узнаешь, как не поймешь с первых страниц ваших романов, под какой маской скрывается тот злостный преступник, за которым охотятся доблестные стражи правопорядка. Однако, как известно, попытка не пытка…

— Сергей Александрович, вы верите в судьбу?

— Верю. Цыганка как-то нагадала, что мне некуда спешить и что в моем писательском портфеле будет пятьдесят произведений.

— А пока в нем сколько?

— 23. Так что миссию свою еще не выполнил. (Смеется. — Прим.)

— Объясните мне, не писателю, а журналисту-бумагомарателю, из какого сора растут повести, рассказы, романы?

— Разложить все по полочкам не могу. Если бы мы с вами вели этот разговор четверть века назад, то я с точки зрения методологии в рамках теории литературы рассказал бы, как возникает идея, как делается завязка. А сейчас мне это абсолютно неинтересно, я впадаю в некий транс, шаманство — и начинаю работать. Есть выражение «вселенская библиотека», где все написано, и ты со временем приобретаешь очень быстрый способ туда входить. И это занятие приносит тебе удовольствие абсолютное. Говорят, ты «входишь в целостность». А все наши конструкции разума, интеллекта не позволяют видеть мир целостным и получать от такого видения удовольствие.

— Опишите один день из жизни писателя Трахименка.

— Ни один день не похож на другой. Не могу быть писателем 24 часа в сутки, ведь, как и любой человек, я должен кормиться и где-то зарабатывать деньги. Я юрист, читаю лекции в двух вузах. Порой приходится включаться вообще в другую работу, и тогда уже писательством занимаешься либо вечером, либо ночью.

— Неужели романы, тем более детективные, не приносят денег?

— Приносят, но это сейчас смехотворные деньги. Помню, мой первый роман напечатали в 1991 году в «Немане» в сокращенном варианте, и по почте пришел квиток, на котором значилась сумма — 2800 рублей. При тогдашней зарплате в 130 рублей я мог бы несколько лет безбедно жить на этот гонорар.

— Наверно, иногда жалеете, что не остались в Москве? Ведь такой шанс у вас был.

— Не жалею ни о чем. Парадокс в том, что чем хуже тебе, тем активнее ты действуешь, потому что энергия сопротивления, если она есть, начинает подхлестывать тебя кнутом. В свое время, окунувшись в белорусскую литературную среду, пришлось, поверьте, много постараться, чтобы не затеряться среди других писателей, ведь все-таки белорусский язык был в большей чести, а я писал книги на русском. Думаю, что если бы остался в России, то был бы более инертен, и неизвестно, сложилась ли бы вообще моя писательская судьба.

— Один уважаемый человек заявил, что разведчики бывшими не бывают. То же можно сказать и о контрразведчиках?

— Данная цитата — всего лишь красивая фраза, не более. Контрразведчик — это профессия. Как раз в разведке и контрразведке много бывших: пока ты на своем участке, то ты на своем месте, а если выбыл, ушел на покой, то даже не имеешь права туда возвращаться, потому что ты уже вне системы и принесешь ей скорее вред, нежели пользу. В разведку и контрразведку приходят по-разному. Я попал в эту структуру сформировавшимся человеком, в 30 лет, поэтому никаких иллюзий насчет романтики или «бессмертия» в этой профессии не было.

— И на сколько лет задержались в профессии?

— Почти четверть века отдал этой работе. Сам того не желая. Теперь я твердо знаю, что не ты избираешь профессию, а профессия избирает тебя. По каким-то определенным качествам. Есть такой немецкий анекдот. «Я только сегодня понял, что не создан для армии. Но было поздно. А поздно почему? Меня произвели в фельдмаршалы».

— Но этот опыт в писательской работе пригодился? Есть же у вас шпионские романы?

— Только два романа, если следовать общепринятой терминологии, можно назвать шпионскими — «Игры капризной дамы» и «Записки черного полковника».

— А можно ли порекомендовать прочесть их тем ребятам, которые хотят связать свою жизнь с разведкой? Ведь наверняка сюжеты основаны на реальных событиях?

— Юноши могут читать эти романы и извлекать что-то полезное для себя, но не напрямую, как это обычно хочется. Давать советы, как выбрать профессию и как жить, нельзя. Если бы знал ответы на эти вопросы, то писал бы листовки, а не книги. В книгах есть реальная основа, как есть и определенное утяжеление самого изложения. Я — профессионал, и на ту легкость, которая исходит от обычных шпионских романов, не пойду, потому что буду смешным среди своих коллег.

— Мне кажется, вам посчастливилось встретиться со многими интересными людьми. Хотя бы одну такую встречу вспомните…

— Вы правы, таких встреч было много. Например, в 1977 году в Сибири встречался с Захаром Сорокиным. Алексей Маресьев, сбитый в 1943 году, на самом деле не был первым летчиком, который начал летать без ног. Это первенство принадлежит как раз морскому летчику Захару Сорокину. Однажды во время душевного разговора он сказал: «Повезло Маресьеву, его на третий день нашли, а я ведь в Заполярье по замерзшей земле катился семь суток, пока не подобрали». Ноги, естественно, ему ампутировали, но он остался в строю, продолжил летать, в войну сбил 18 самолетов, за что впоследствии получил звание Героя Советского Союза.

— Критики пишут, что Сергей Трахименок открыл новые страницы Великой Отечественной войны. Особенно это касается темы «дети и оккупация». Может, расскажете какую-нибудь запомнившуюся историю на сей счет, которая вошла в одно из ваших произведений?

— Интересная история о женщине, которая вместе с мамой попала в концлагерь. Мама знала в совершенстве немецкий язык, и ее в качестве переводчика оставили с детьми в женском бараке. Младшей доченьке было пять, старшей — 10, и старшая боялась, что ее, темноволосую, могут принять за еврейку, и сломалась. А эта «малявка», не знавшая жизни, очень своеобразно воспринимала реальность. «Это были лучшие годы в моей жизни, — рассказывала она потом. — Представьте огромный женский барак. И все мне рады, все хотят оказать внимание. Я купалась в любви и заботе. Мама сшила из оделяла штаны, и после ужина, во время отдыха, если у женщин было хорошее настроение, я залазила на стол и начинала танцевать. Зрители собирались вокруг меня, хлопали и в награду давали маленькие кусочки хлеба. Я прятала их в карманы и относила потом маме. Когда мама сказала, что нас скоро освободят, подумала: «Боже мой! Кто же нас будет охранять и кормить?!» Представьте, ребенок в пять лет чувствовал себя кормильцем семьи! А вообще, тема «дети и война» еще нуждается в глубоком осмыслении, писатели пока только обозначили эту трагедию, но полностью еще не раскрыли.

— Немало романов написано вами в жанре детектива. Это не самый престижный жанр в литературе, но, наверно, ваши книги расходятся на ура… Читала где-то, что роман «Синдром выгорания» о черных риэлторах разлетелся в Минске за считанные дни.

— Не бывает престижных или непрестижных жанров, есть хорошие и плохие книги. Лет восемь назад звонят из издательства и говорят: «Нужен детектив для коммерческого проекта». Отвечаю: «Нет проблем!» Сбросил им по электронной почте роман «Заказ на двадцать пятого». Данное произведение — художественное исследование заказных убийств в России. И тут через две недели звонит завотделом прозы: «Мы вас просили текст для коммерческого заказа. А вы что прислали?» «Отвечаю: «То, что надо! Никаких посторонних мыслей, экшн, стрельба, труп на трупе». «Да нет, Сергей Александрович, вы нам «Преступление и наказание» прислали. Вы хотя бы представляете, что такое коммерческий детектив?» — возмущается собеседник на проводе. Я возразил, что детектив — это все-таки в первую очередь литература. Но мне популярно объяснили: «У нас есть дядя Вася, не совсем нормальный товарищ. Он к нам приходит, рассказывает какие-то бредовые сюжеты, за ним следуют два литературных «негра», которые записывают весь этот «поток сознания»». Затем редакторы все подправят, введут все в литературные схемы, и вскоре выйдет книжка в мягкой обложке, которая со свистом разойдется с книжных прилавков России. Вот это коммерческий проект!»

Я был ошарашен, ведь это заявление исходило от работников большого солидного московского издательства. «Так вы же тиражируете сумасшествие!» — не выдержал я. «Да! Но за него какие деньги платят!» Кстати, такова политика многих российских издательств. Неудивительно, что в свет вышли книги «писателя» Ларионова-Самохина, который оказался серийным убийцей, мастерски описывавшим в текстах свои злодеяния.

— Считается, что многие писатели обладают пророческим даром. Не могли бы дать прогноз на ближайшие лет 10, 20?

— Могу сказать, что ближайшие годы и для России, и для Беларуси будут тяжелыми. Наступает мировоззренческий кризис, и, возможно, лет через десять у нас будет смена элит и совсем другая парадигма общественного развития.

— А что бы вы посоветовали тем, кто решил поступать в институт на отделение «литературная работа»?

— Есть такая притча. Идет суфий с учениками, видит — ползет змея. Ученики тут же предложили забить ее камнями или палкой. Мудрец приказал отойти всем в сторону и стал разговаривать со змеей. Через некоторое время змея уползла. Все вокруг стали восторгаться, особенно один молодой ученик.
— Ты хочешь этому научиться? — спросил учитель.
— Да!
— Значит, никогда не научишься, — ответил мудрец.