Персона



О Франции, музыке и… консьержке

Ежегодно цикл концертов «Минская весна» в Белорусской государственной филармонии радует своих слушателей разнообразием интересных программ. Публика тепло встречает самых ярких исполнителей классической музыки ближнего и дальнего зарубежья. Этот год не исключение. Государственный академический симфонический оркестр Республики Беларусь под управлением народного артиста Беларуси Александра Анисимова открыл «Минскую весну», исполнив сочинения Дворжака, Чайковского и Брамса. Одним из солистов выступил Марк Дробинский, всемирно известный виолончелист, ученик Мстислава Ростроповича в Московской государственной консерватории им. П. И. Чайковского, многократный лауреат престижных международных конкурсов. «Маэстро виолончели» любезно согласился ответить на несколько вопросов специально для читателей «7 дней».
— С Государственным симфоническим оркестром Беларуси  выступаете не в первый раз?
— С этим замечательным оркестром под управлением маэстро Александра Анисимова я много раз «пересекался» в Европе, а также совершил несколько турне с симфоническим оркестром под руководством Андрея Галанова. У нас сложился хороший контакт с музыкантами: не холодное, отстраненное отношение, а очень симпатичное, товарищеское. Это приятный, семейный оркестр, с которым я с наслаждением работаю. Надеюсь, не в последний раз. Жаль, что этой весной не удастся встретиться в Европе: они едут очень далеко, в Японию, а мои планы другие.
Мне очень нравится ваш зал, публика, которая понимает и знает, что она слушает, и не прощает халтуру — я готовлюсь к минским концертам так, как если бы это был «Карнеги-холл» в Нью-Йорке или «Саль Плейель» в Париже.
— Диапазон ваших программ необычайно широк. Музыка каких композиторов наиболее близка вам по мировосприятию?
— Когда  был моложе, увлекался авангардом и был единомышленником Шнитке, Денисова, Губайдулиной. В моем варианте прозвучало первое исполнение концерта одного сочинения Шнитке и Денисова. С возрастом я немножко отошел от этой музыки и остановился где-то на середине XX века: Шостакович, Прокофьев. Недавно открыл русской публике французского композитора Анри Соге, который не очень признан во Франции. Должен сказать, что я больше люблю исполнять музыку XIX века, чем XX, или тем более XXI-го. Особых приоритетов у меня нет, то, что играю, непременно делаю с любовью. Несколько композиторов, с которыми я познакомил европейскую публику, очень дороги сердцу. Один из них — Альберик Маньяр. Впервые я записал во Франции  его сонату, также несколько сочинений бельгийских композиторов, которые тоже совершенно никому не были известны. Например, Адольф Бьяран,  умерший в 1915 году. Жена его была, наверное, потрясающая стерва, просто ведьма: она не давала ему сочинять, исполняться, он писал и прятал свои партитуры в стол. Спустя семьдесят лет после их смерти консьержка сказала своему знакомому музыковеду о том, что у нее на чердаке валяются какие-то бумаги, похожие на музыку, ноты, как она выражалась. «Подите посмотрите, может быть, что-то стоящее, если да, так забирайте, а если нет, я выброшу их». Приехал музыковед, взял напрокат грузовичок, погрузил все ноты и... понемножку их издает. И все удивляются, как это так — даже в Бельгии не слышали о таком композиторе. Так что консьержка оказалась умнее супруги. Я был первым, кто записал сонату для виолончели с фортепиано Адольфа Бьярана.
— Вы уже много лет живете во Франции. Не возникало желания вернуться на родину, в Баку?
— Я возвращаюсь только тогда, когда играю концерты. У меня есть изумительный импресарио. Она мне организует выступления. Кстати, очень хороший получился гастрольный тур по Беларуси. Первый концерт в Минске, следующий — в Гомеле: я буду играть концерт Лало, полонез Шопена в переложении. Сам заказал одному знакомому музыканту, чтобы он сделал оркестровку этого сочинения. Буду исполнять два речитала (сольных концерта) в Витебске и Гродно, где также сыграю с камерным оркестром Гродненского государственного музыкального колледжа.
— «Единственное условие, от которого зависит успех, есть терпение», — сказал Лев Николаевич Толстой. Для музыканта  это первостепенно?
— Терпение необходимо для того, чтобы выучить сочинения. В нашем исполнительском искусстве нужно уметь подготовить программу, чтобы не разочаровать слушателей, которые платят, иногда довольно дорого, а в Европе так уж совсем дорого. Нужно добиваться стопроцентного исполнения, для этого требуется терпение — рабочая единица. Я не могу сказать, что это единственное, важны талант и энергия.
— Как считаете, музыкантами рождаются или становятся?
— В этом есть какое-то божественное предопределение, ничего не сделаешь. Музыкантами, безусловно, рождаются, так же, как и поэтами, как и физиками, атомщиками... Я не могу сказать, что можно воспитать музыканта. Это, скорее, социалистическое отношение французских леваков, которые говорят, что всех необходимо принять в консерваторию, дать шанс. Я категорически не согласен — поэтому там не преподаю. Прежде всего, необходимо проверить, есть ли данные: слух, ритм, есть ли физические способности — ведь если у человека маленькие пальчики, как он может быть виолончелистом? Во Франции на это не обращают внимания. Тридцать лет назад, когда мы туда переехали, была такая система: все принимаются  в любую школу, консерваторию. Записались — и все! Трубач мог преподавать фортепиано, все, что угодно. Сейчас, может быть, уже по-другому. Но я помню, как жена была в ужасе: трубач набрал двадцать четыре студента, зарплата идет, а все — абсолютные бездари, никто ничего не умеет, всех отсеивают после первого курса и тут же набирают следующих двадцать четыре — и так далее! Оказывается, главное, чтобы у людей была зарплата!
— Насколько во Франции популярно академическое классическое искусство?
— У людей, начиная с девяноста девяти лет, популярно. А молодых надо воспитывать, возбуждать, приучать, давать объяснения. Во Франции есть какое-то движение, делают детские концерты, я не могу сказать, что все так уж черно, но все-таки они упустили несколько поколений. Можете себе представить, дочка-школьница моего приятеля получила плохую оценку, потому что не знала, когда родился Элвис Пресли. Она знала даты жизни и смерти Бетховена, количество симфоний, которые он написал, однако этого не требовалось.
— Как же наполняемость зала, приходят ведь люди на концерты?
— Люди приходят, но это система звезд, реклама. Если знаменитость приехала, будьте уверены: сколько бы ни стоил билет, зал будет заполнен. Если какое-то новое восходящее дарование, совсем не обязательно. Во Франции залы потрясающие, изумительные, в «Саль Плейель», где довелось несколько раз выступать, звук великолепен.
— Как обычно планируете свой график выступлений и программ?
— График выступлений планирует мой импресарио, а программы — что оркестр захочет услышать: в Минске — двойной концерт Брамса, во Владимире — концерт Соге и Мийо, в Брянске — концерт Лало, в Гродно — «Вариации на тему рококо» Чайковского. Везде разные программы.