Персона

№15 от 12 апреля 2012 года

Статья

Комментарии (0)

«Улыбайся, твои заботы не должны волновать других»

На Петербургском международном экономическом форуме мне повезло пообщаться с летчиком-космонавтом Георгием Михайловичем Гречко. Родился он 25 мая 1931 года в Ленинграде. Мама прославленного космонавта родом из Чашников Витебской области, где будущий космонавт проводил каждое лето. Поэтому Георгий Михайлович очень любит Беларусь.
Справка «7 дней»
После окончания Ленинградского механического института работал в НПО «Энергия». Результатом научных исследований и экспериментов, проведенных Гречко на орбитальной станции, стало развитие гипотезы о тонкой слоистой структуре атмосферы Земли. Он трижды летал в космос в качестве бортинженера — в 1975, 1978 и 1985 годах. Им установлен мировой рекорд по продолжительности космических полетов. С 1986-го по 1997 год Гречко работал ведущим научным сотрудником Института физики атмосферы Российской академии наук. Им опубликовано 28 научных статей. Георгий Михайлович Гречко — дважды Герой Советского Союза, кавалер трех орденов Ленина, Герой ЧССР, кавалер индийского ордена Кирти Чакра, лауреат Государственных премий Украинской и Эстонской ССР, награжден рядом медалей СССР и зарубежных стран. В 1975 году награжден Золотой медалью им. К.Э. Циолковского Академии наук СССР, удостоен ордена «Роза Ветров» с бриллиантом Международного Комитета по аэронавтике и космическим полетам. В фильме «Не послать ли нам гонца» сыграл самого себя.

— Георгий Михайлович, приятно сознавать, что вы в какой-то мере мой земляк.
— Больше всего из детства, проведенного в Беларуси, мне запомнилось, что мои бабушка с дедушкой были очень бедные. В их деревенской хате был земляной пол, никакого убранства, только кровать, сундук и стол. Вечером хата освещалась лучиной, которая, отгорев, падала в тазик. При этой лучине дед читал мне Библию и журнал «Нива». Один из номеров достался мне по наследству. Мой дед был плотогоном, гонял плоты по Двине в Ригу вместе с дедом Жореса Алферова. Они похоронены на одном кладбище, которое было рядом с домом. Когда темнело, я ходил около кладбища, испытывая себя. Воспоминания о детстве у меня сохранились яркими картинками. Помню, как я кормил кур, а они садились мне на голову и больно клевали. Я очень любил ловить рыбу, запомнилось, как однажды я сунул палец в рот щуке, а она прикусила его. Во время прошлогодней поездки по Витебской области я побывал на том месте, где стояла хата деда, нашел пруд, где когда-то мальчишкой утопил кастрюлю. Я окунулся в воспоминания детства.
— В одном из ваших интервью я прочитал, что желание покорить космос у вас возникло после увлечения научно-фантастической литературой. А какие книги вы читали?
— Да, действительно, не читал бы я научно-фантастическую литературу, не было бы космонавта Гречко. Для меня настольные книги — роман братьев Стругацких «Трудно быть Богом» и «Леопард с вершины Килиманджаро» Ольги Ларионовой. В знак благодарности писателям я брал эти книги с собой в космос.
— А современных авторов читаете? Как вы думаете, нужно ли научно-фантастическую литературу включить в школьную программу?
— Нет, современных авторов я не читаю. Фантастика нужна, когда человек формируется. А в школьную программу я бы включил братьев Стругацких, Лемма, Ларионову. Кстати, отец подшучивал надо мной: «Из тебя ничего путного не выйдет, ты много газет, книг читаешь, тратишь на них зря время и ходишь на каждую премьеру Райкина». Отец очень меня любил, хотел, чтобы я не разбрасывался и шел к своей цели.
— Это правда, что помимо книг вы еще любили кино и из-за этой любви чуть не пропустили полет в космос?
— Да, правда. В августе 1962 года решалось, кто из гражданских инженеров полетит в космос. Королев назначил совещание, а я в это время сбежал с работы, чтобы посмотреть фильм «Последний дюйм». Картина шла только утром на детском сеансе. Я купил билет в последний ряд, чтобы не заслонять экран детям, и с наслаждением смотрел фильм, вспоминая свое детство, полет Чкалова, как мечтал быть летчиком... От удовольствия забыл и пропустил встречу у Королева. Он был в ярости. Но гнев Королева не остановил меня. Я написал заявление в отряд космонавтов: «Я готов отдать все силы, знания и, если понадобится, жизнь в дело развития космонавтики». При этом так волновался, что сделал ошибку в отчестве Королева. Это заявление отряд космонавтов мне подарил в прошлом году на мой юбилей.
— Совещание у Королева — не единственная помеха для полета в космос?
— Препятствий было много, но судьба вела меня в космос. Я успешно прошел все испытания, до зачисления в отряд космонавтов оставалось несколько дней. И тут нашелся человек, который мне помешал. Врач Брянов тестировал нас, будущих космонавтов, на вестибулярную устойчивость и просил: «Не бойтесь говорить о своем состоянии всю правду — это нужно для науки, так как я пишу диссертацию». Все помалкивали, а я, наивный, откровенно рассказывал, что подташнивает, появляется слабость. И в итоге он написал, что по вестибулярному аппарату я в космос не годен. Спасла меня старшая медсестра, которая не побоялась ответственности, тайно провела еще одно испытание и занесла в протокол, что у меня пульс от нагрузок не меняется. Казалось, мечта осуществима, но когда начались плановые парашютные тренировки, я при приземлении ударился ногой о колышек, вбитый в землю. В результате — закрытый перелом. В госпитале имени Бурденко мне наложили гипс и госпитализировали. Я понял: все, конец! И вдруг новый поворот судьбы: в госпиталь приехал космонавт Комаров. При посещении палаты он спросил меня: «Может, чем-то помочь?» И я, ни на что не надеясь, ответил: «Хочу, чтобы меня отсюда повезли в Звездный». Он сказал: «Я попробую». Комаров сдержал свое обещание. Благодаря ему 11 января 1975 года состоялся мой первый полет.
— Я знаю, что вы заядлый шутник. А в космосе были розыгрыши?
— Был такой розыгрыш: я запускал «летающие тарелки» и выдавал их за пришельцев. Поверили! Потом об этом узнал главный, потом узнали в ЦК, но когда я сказал, что это я сам запускал, то оказалось, что в такую правду никто верить не хочет. Все хотят верить в красивые розыгрыши. Мне же хочется найти доказательства, которые можно было бы по-трогать.
— А какую музыку вы слушали в космосе?
— Мне всегда нравились песни Визбора, Высоцкого, Клячкина и других бардов, потому что они ближе к жизни, их песни более выразительны и правдивы. И когда улетали в космос, нам записывали ту музыку, которую мы просили. Сначала я записал то, к чему меня мама приучила, — это классическая музыка. Хорошо, что мы во время тренировок ее включали — стало ясно, что под классическую музыку нельзя работать, ее надо слушать. Оказалось, что легче работать под эстрадную музыку, джазовую, а когда было трудно, скучно, когда надо было как-то поднять тонус, на помощь приходили песни Высоцкого. После полета мы взяли из кассеты обложку с его фотографией, поставили печать станции и написали: «Вы были третьим членом нашего экипажа». И подарили потом эту коробочку ему. Сейчас она в музее Высоцкого.
— Вы часто встречались с Высоцким?
— Нет. Было всего три встречи. Но каждая из них запомнилась навсегда. На последней встрече, когда казалось, что у нас вся жизнь впереди, Володя сказал: «Звони мне. Только телефон у меня звонит каждую минуту, мне не только поесть, в туалет сходить некогда! И тогда, говорит он, я придумал: снимаю трубку и, ничего не слушая, матерюсь. Тот, кто не знает, от неожиданности бросает трубку. А ты назови себя, и мы перейдем на нормальный язык.
— Георгий Михайлович, это правда, что вы были одним из первых, кто пил коньяк на орбите?
— Это интересная история. Коньяк выплыл из отделения со спортивным бельем, на емкости было написано «Элеутерококк К». Я растерялся и стал спрашивать, что это за « Элеутерококк К». На что мне с улыбкой ответили: «Концентрированный». Но насчет пил — это громко сказано. Скорее, лизал. С одной стороны, на двоих было полтора литра. А с другой — на 200 человеко-дней получалось 7,5 грамма в сутки. А чтобы почувствовать хотя бы слабое опьянение, мужчине нужно 40 граммов спирта. Вы спросите, зачем эти 7,5 грамма в день нам были нужны? Отвечаю: к концу дня накапливалась усталость, нужна была какая-то разрядка. И вот у нас был такой ритуал: прежде чем отходить ко сну, мы включали любимую мелодию. Выбирали из карт, на которых были изображены женщины, самую лучшую. Это была женщина дня. Потом выпивали по 7,5 грамма коньяка. Кстати, так и не допили.
— А почему коньяк лизался, а не пился, почему же вы его не допили?
— Потому что в невесомости фляжку из нержавейки приходилось сжимать, чтобы выдавить коньяк. В космосе ведь жидкость и воздух одинаково ничего не весят. Поэтому они смешиваются. И там образуется пена. А пену уже никак не выдавишь. И как мы ни старались вытащить, не удалось, поэтому бросили фляжку. А следующий экипаж сказал, что они допили. Мы говорили: что это невозможно. Мы все пробовали. А они говорят, что делали очень просто: один поднимался под потолок станции, а другой бил его по голове. Горлышко от фляжки во рту. И по инерции коньяк идет в рот, потому что нет веса в космосе, а инерция есть.
— Георгий Михайлович, пожар и на Земле страшен, а вы с ним справились в космосе.
— Я был 34-м космонавтом по счету. У всех своих 33-х предшественников спрашивал, как там, в космосе. У меня не было страха. Была тревога, справлюсь или нет. Когда неожиданно возник пожар на станции, я испугался. Но быстро взял себя в руки и воспользовался опытом подводного плавания — вдохнул воздуха и нырнул в дымовую завесу, туда, где горит. Там на ощупь нашел, что горит, и выключил этот прибор. Выплыл, отдышался. Ведь когда горит пластмасса, нельзя ни одного вдоха сделать, сразу отключаешься. Затем, набрав воздуха и удерживая дыхание, я снова нырнул, чтобы убедиться, что огня нет, дым уменьшается. Опять выплыл. С пожаром я справился, взяв ответственность на себя, нарушая инструкции.
— Как это?
— В инструкции написано, что надо взять огнетушитель и погасить огонь. Помню, когда я тренировался в институте пожаротушения, нам показали космический огнетушитель, и я попросил его проверить. Все стали возмущаться: зачем? На что я сказал директору института: «Давайте я возьму огнетушитель, струю пущу в ваш телефон или телевизор. Как вы думаете, они будут работать?» Директор ответил: «Да, будут». Я взял огнетушитель, направил на телефон, директор замахал руками: «Не надо, не надо». Я тогда понял, что с помощью огнетушителя потушу пожар, но выведу из строя прибор. И еще в инструкции написано, что при пожаре надо выключить вентиляцию, чтобы не раздувать пламя. А я при тушении пожара включил ее на полную мощность, чтобы скорее дым ушел.
— Георгий Михайлович, почти 30 лет вы вместе со своей женой Людмилой. Как вы считаете, в чем секрет вашего долголетнего брака?
— Что в космическом полете, когда долгое время находишься со своим партнером в космическом корабле, что в семейной жизни главное — внимание к человеку. Нужно уметь выслушать. Нужно уважать друг друга, уступать друг другу.
— Я с детства помню вашу улыбку — это у вас семейное?
— Это от отца. Он мне говорил: «Улыбайся, твои заботы не должны волновать других».