Репортаж "7 дней"

№44 от 02 ноября 2017 года

Статья

Комментарии (0)

Чем рискует хирург

«...Я никогда не обещаю, что точно вылечу человека, ведь уже видел, как многие обжигаются на этих словах. Но я делаю все возможное, чтобы спасти». Это убеждение появилось у заведующего отделением гнойной хирургии Минской областной клинической больницы Сергея Шкурина спустя годы практики. Он не привык кого-то обнадеживать – просто спасает сотни и тысячи жизней. Корреспондент «7 дней» провела день вместе с хирургом, чтобы убедиться, как на самом деле тяжело, а в каких-то моментах и страшно быть тем единственным, кто стоит между пациентом и его болезнью.

Сергей Владимирович назначил встречу на начало десятого. Сам же на работу приехал к семи утра, чтобы узнать, кто поступил за ночное дежурство в отделение, какие вопросы возникли. Пациенты в отделении гнойной хирургии очень тяжелые, а значит, и ответственность серьезная. В девять утра пятиминутка – обсуждение вопросов, согласование графиков операций и бригад... Доктор находит время на беседу, правда, с перерывами. Частыми. Вообще, сложилось впечатление, что дверь кабинета хирурга не закрывается никогда.

– Сегодня у меня день выдался более свободным – только одна плановая операция. В операционной – пациент с осложненной варикозной болезнью нижних конечностей. Я позже посмотрю, все ли в порядке, не нужна ли моя помощь. Сам  буду на перевязках. Стараюсь всех пациентов лично осматривать каждый день, чтобы видеть динамику раневого процесса и своевременно корректировать лечение. В отделении гнойной хирургии операции и перевязки занимают много времени и являются основой в лечении пациента. Есть больные, у которых раны очень медленно заживают, иногда необходимо дополнительное оперативное вмешательство. Это нужно постоянно контролировать. Мой практически 20-летний стаж работы хирургом помогает в выборе тактики лечения и принятии верного решения. Помогают сотрудники кафедры хирургии БелМАПО, коллеги, средний и младший медицинский персонал.

– Вы сейчас говорите о внушительном стаже. А если вернуться в прошлое, почему вы стали врачом? Это призвание?

– Знаете, в  первых школьных сочинениях на тему, кем я хочу быть, писал – врачом. Поэтому когда пришло время поступать, долго не думал, выбрал медицинский вуз, хотя в семье до этого врачей не было: папа – арматурщик-электросварщик, мама – инженер. После института работал в поликлинике, начал дежурить в экстренной хирургии.  В 2006 году перевелся в Минскую областную клиническую больницу, в 2008-м –
непосредственно в отделение гнойной хирургии... И вот уже как полтора года его возглавляю.

Рассказывая о том, как пришел в гнойную хирургию, Сергей Шкурин вспоминает и свою первую операцию, где он был ассистентом. Это была ампутация нижней конечности. «Гнойная хирургия у людей часто ассоциируется с ампутациями, но это малая часть выполняемых в отделении оперативных вмешательств. Хоть в нашем отделении сегодня и делаются такие операции, но количество их из года в год снижается, чему способствуют различные факторы», – объясняет врач.

Глядя на своего собеседника, все никак не могла отделаться от мысли: как можно каждый день видеть боль, страдания, слезы людей и при этом не сломаться? Как эмоционально пережить, что вот сейчас именно ты должен озвучить человеку, что он будет инвалидом... или умрет. «Эмоционально все это тяжело, – признается Сергей Владимирович. –

Ты переживаешь за каждого. В большинстве случаев предлагать операции, которые приводят к инвалидности, – это участь заведующего отделением. Моя участь. Ординаторы отделения не всегда отваживаются. Такие решения не принимаются сгоряча. Мы в максимальном объеме проводим все обследования, пациентов осматривают узкие специалисты... И если есть хоть малейший шанс помочь человеку, мы используем его. Но если стоит вопрос жизни и смерти, то другого выхода нет... Эмоции... Переживаешь. Выгораешь. Спасает хобби, которое отвлекает от этого. Я в последнее время люблю побыть после работы часа  полтора-два у воды, посмотреть на поплавок, поймать рыбку, хотя это только для спортивного интереса. Поймал – отпустил. Сам процесс отвлекает».

Время незаметно подошло к обеду. Но перерыва не предвидится. В повседневную работу врача включены и консультации. На время моего визита к хирургу были записаны трое... Первая пациентка пенсионного возраста. На вопрос о том, что ее беспокоит, она ответила, что в детстве неудачно поиграла в камушки,  травмировала ногу. Теперь у нее –
остеомиелит костей голени. Это хроническое воспаление костей, которое лет 10-15 не беспокоит, а через какое-то время происходит сбой в организме, и болезнь начинает прогрессировать, разрушаются кости и открываются свищи. Также у пациентки есть еще и облитерирующий атеросклероз сосудов нижних конечностей. После осмотра стало ясно, что заключение ей в районной поликлинике дали правильное: при ухудшении состояния – ампутация. Но ведь всегда есть надежда! А вдруг что-то не сделали, а вдруг не так посмотрели?  Но анализируя данные обследований (рентгенограмма костей голени, УЗИ МАНК, консультация ангиохирурга) и клинический статус пациентки, Сергей Шкурин заключает, что ей показана только симптоматическая консервативная терапия: «Ткани находятся в ишемии и медленно погибают. В дальнейшем ишемия может привести к развитию гангрены».

Следующим был молодой человек с нагноившейся атеромой лица, или, другими словами, доброкачественной эпидермальной кистой. Оказалось – последствие недостаточного ухода за кожей лица. Итог – госпитализация и назначение операции.

Последний пациент – мужчина сорока лет, страдающий с рождения  психическим заболеванием. Привели его родители, чтобы показать доктору, как идет заживление раны на шее. «У него была серьезная тяжелая патология –
флегмона глубоких клетчаточных пространств шеи с верхним медиастинитом. Это тяжелая патология, при которой раньше погибало много пациентов. А сейчас у нас отработана методика операций и выживаемость приближается к 100%. У мужчины была ангина, паратонзиллярный абсцесс, который осложнился флегмоной глубоких клетчаточных пространств шеи с медиастинитом. В тот день, когда привезли пациента, я его и оперировал. Сейчас рана уменьшилась, а ведь была раз в десять больше».

Следующий этап – операция по дренированию под УЗИ-контролем. Пока есть несколько минут, спрашиваю у хирурга о самой длительной операции в его практике.

–  Она длилась восемь часов без перерыва. Боролись за жизнь 32-летнего парня. Оперировали аррозивное кровотечение из аневризмы гастродуоденальной артерии. Мы его выходили, а был он на волоске от смерти. Такие пациенты вообще запоминаются.

– Скажите, а бывает, что у вас дрожат руки?

– Мы все нервничаем. Ни у кого ведь нет каменных рук, но все это потом – после операции… Бывает, выходишь из операционной, а вся спина мокрая, и от перенапряжения ни разогнуться, ни согнуться не можешь.

Пока надеваю медицинский халат, бахилы и другую амуницию, необходимую в операционной, Сергей Шкурин рассказывает, что врачи Минской областной клинической больницы постоянно осваивают новые методики. Например, в отделении гнойной хирургии широко используется лазерная коагуляция варикозных вен нижних конечностей при осложненной язвами варикозной болезни. Эта технология позволяет обойтись минимумом разрезов с высоким результатом. Используются малоинвазивные методики, например дренирование под УЗИ-контролем, позволяющее пациенту избежать тяжелых открытых операций. Выполняются реконструктивные операции на поджелудочной железе, кишечнике и многое другое. Отделение является центром «Диабетической стопы» Минской области. Также освоена такая передовая технология в лечении пациентов, как трансплантация аутологичных мезенхимальных стволовых клеток жировой ткани.

– Вот компьютерная томограмма пациента с острым деструктивным панкреатитом – воспалением поджелудочной железы, – показывая на экран, объясняет врач. – У пациента некроз забрюшинной клетчатки, в области селезенки имеется огромное скопление гноя, который распространяется забрюшинно до подвздошной области. Я поставлю специальный дренаж, через который гной должен выйти. Раньше выполнялись большие операции под наркозом (лапаротомии, люмботомии и др.), а сейчас мы можем помочь пациенту менее травматично, сделав одно дренирование под местной анестезией под УЗИ-контролем.

Слушая объяснение заведующего отделением, я поняла, что специалистов, владеющих  дренированием под УЗИ-контролем, очень мало. Наш герой владеет данной методикой. «Вот дренаж 25 сантиметров, – показывает оборудование врач. –

В нем игла, которой под УЗИ-контролем пунктируем образование в области селезенки. Мне нужно попасть в глубину, где между органами и крупными сосудами находится абсцесс. Любое лишнее движение – и острая игла просто рассечет ткани внутри. Это навык, опыт и... риск».

Заходим в операционную. Все готово. Пациент в сознании. Буквально несколько минут, и игла вошла в тело, еще несколько секунд –
и через дренаж полился гной, а значит, Сергей Шкурин выполнил свою работу успешно. Через 15 минут Сергей Владимирович отправился на вторую запланированную операцию по дренированию, но уже без моего участия. На сегодня впечатлений достаточно.

Рабочий день хирурга подходит к концу. Но остаются еще работа с документами, проверка выписок и историй болезней, отчеты, обход пациентов… Понимая, что и так отняла много времени, задаю последний вопрос:

– Сергей Владимирович, стоит ли идеализировать профессию врача?

– Не знаю…  Наверное, идеализировать не нужно. Просто, на мой взгляд, она заслуживает большого уважения.  Ведь профессий столь же ответственных и важных, как профессия доктора, не так много.