Страницы истории

№16 от 20 апреля 2016 года

Статья

Комментарии (0)

Семь дней из жизни белорусского соловья

«Белорусский соловей» — так называют Змитрока Бядулю, чье творчество навсегда вошло в сокровищницу национальной литературы. Настоящее имя писателя — Самуил (Шмуэль) Ефимович Плавник. По собственному его признанию, в его груди два сердца и две музы звали к песнопению: одна — черноволосая, смотрит черными, мокрыми от слез глазами. Лицо скорбное… «Ко мне, ко мне, — шепчет она. — Помни, что течет в тебе кровь еврейского Востока». У другой же волосы льняные. Она держит в руках гусли и поет песни белорусской земли. «Голос ее звенит: тебя выгадавал мой край, тебя вскормили мои землеробы… Твой Иерусалим — вот тут, в этих лесах и долинах, что дали телесную и духовную мощь тебе»... 23 апреля исполнится 130 лет со дня рождения белорусского поэта. Накануне мы встретились с сыном Змитрока Бядули Ефимом Самуиловичем Плавником и побеседовали о его знаменитом отце.

День первый: скрипка в руках

Самуил Плавник родился в Посадце Виленской губернии (теперь Зареченский сельсовет Логойского района Минской области). Его отец, а мой дед, был кузнецом, жил в большой избе-пятистенке. Рядом пролегал оживленный тракт, по которому шли обозы и телеги с грузом, и кузнец всем был необходим — мало ли, лошадь раскуется или поломается ось. В остальное время дед делал посуду — сворачивал ее из медных и латунных листов. Он сваривал изделия старинным методом, и они очень ценились. Расплачивались с ним обычно не деньгами, а продуктами, и в доме всего хватало. У него на полке, кроме Талмудов и других религиозных книг, стояли «Металлическое дело», «Геометрия», «Математика»... На стене висело большое изображение Иерусалима. Его дети — трое сыновей и четыре дочери — получили начальное образование. Между старшей и младшей дочерьми разница в 25 лет. Семья была дружная...
И самым важным днем для моего отца в детстве стал тот, когда он взял в руки скрипку. В их семье мальчики традиционно должны были играть на скрипке. У деда-кузнеца было две скрипки — одна для игры, а вторая для обучения, и все трое его сыновей играли один за другим по мере взросления. Кроме того, они помогали в кузнице — лупили молотом туда, куда дед им указывал. Все сыновья были небольшого роста, по нынешним временам, можно сказать, и маленького, но с огромными плечищами. Дядя Израиль, мы звали его Лелик, блестяще играл на скрипке, потому что брал профессиональные уроки. Он был самый талантливый в семье. Мой второй дядя —  Моисей, дядя Митя мы его называли, играл на многих инструментах. Я в четыре года играл по слуху, причем прилично, двумя руками и в лад, но техники не было. Мог исполнить «Интернационал», «Сулико», «Лявониху», концерты. Помню, как до войны на семейные праздники у нас собиралась родня вокруг большого стола. Мама с гордостью тащила меня к фортепиано.
 Учился я и игре на скрипке. И когда плохо сдал экзамен, отец меня отругал, мол, я смычком, как вилкой по оконному стеклу, вожу. На что я парировал: «А ты сам не умеешь!». Тогда отец взял мою скрипку и... замечательно заиграл — были задействованы все четыре струны, с вибрато и прочим. Он играл старинные, тягучие и унылые мелодии — как мне потом сказали, хасидские. И я понял, что такое скрипка!
К отцу часто приходили люди из деревень и маленьких городов, которые хотели, чтобы он посмотрел их музыкальные произведения и проконсультировал. И отец никому не отказывал, беседовал с ними по полдня, они у нас даже оставались ночевать.

День второй: позвольте мне любить…

Отец поздно женился, в 1924 году. С будущей женой, Марией Исааковной, они познакомились в больнице, где она работала медсестрой после окончания фельдшерского училища в Гродно. Она очень хорошо делала уколы, и папа оценил сполна ее ловкие руки. Шприцы в те времена были с толстыми иглами, и настоящим искусством считалось умение делать уколы безболезненно. Мама была на 15 лет младше отца — стройная красавица, очень сильная, выше папы ростом, но его это не смущало. Он хоть и не красавец, но был обаятельный человек. У Змитрока Бядули был домостроевский склад ума. Хотя по его прозе можно подумать, что он был феминистом!
Но он с трепетом и уважением относился к женщине... При этом считал, что та обязательно должна выйти замуж и быть основой семьи, родить детей.

День третий: дружба с Азгуром

Папа дружил с известным скульптором, академиком Заиром Азгуром. К сожалению, я не знаю, при каких обстоятельствах произошло их знакомство. Но они дружили всю жизнь. Когда был маленьким, я всегда ждал этого человека, потому что он приносил с собой куски сизого пластилина и лепил то, что я попрошу. Причем делал он это буквально в одно мгновение! Отец заходил в комнату и прекращал наши занятия, ему хотелось поговорить с Азгуром. Заир Исаакович говорил, что отец очень хорошо владел рисунком, а его брат Израиль — еще лучше. Вообще, все Плавники хорошо рисовали, играли на музыкальных инструментах, были образованными людьми. Мой отец, например, владел несколькими языками: идишем, древнееврейским, белорусским, русским и немецким. Он должен был стать раввином, но его исключили из школы как раз за то, что он рисовал и писал стихи — не религиозные, а подражая манере знаменитых поэтов XIX века...
Помню, отец ночью всегда расхаживал по  кабинету и сочинял. На полу лежал ковер с высоким зеленым ворсом, чтобы не было слышно его шагов…
После смерти отца Азгур создал его скульптурный портрет.

День четвертый: в доме с Янкой Купалой

Отцу повезло — его друзьями были Купала и Колас. Им всем было легко общаться. Даже одно время Змитрок Бядуля  и Янка Купала с женой жили  в одной съемной квартире. Сейчас это дом-музей РСДРП. И потом семьи Луцевич и Плавник дружили много лет.
После войны, когда вернулись из эвакуации, нам негде было жить. Минск был совершенно разрушен, и оказалось, все сгорело, наш дом превратился в руины. И нам с квартирой помогла жена Купалы.

День пятый: тюрьма
Все братья Плавники сидели в тюрьме, и Змитрок Бядуля тоже, но, к счастью, недолго, буквально пару месяцев. Узнал я об этом случайно.
Мама была очень скрытным человеком. И о том, что отец был арестован, я узнал спустя годы из письма из Польши. Писали не мне, а литератору Айзику Платнеру. Он в 1932 году приехал с семьей в Минск из Штатов. А в 1949-м его арестовали по обвинению в шпионаже. В 1956 году он был освобожден. Он  и получил письмо, в котором его спрашивали, правда ли, что Кузьма Чорный видел в тюремном коридоре Змитрока Бядулю. Просили выслать сборник «Наблiжэнне», где он писал о казачестве.
Кузьма Чорный к тому времени уже умер, переспросить было не у кого, и книгу я тоже не смог найти.

День шестой: начало войны

Война застала нас с матерью в Пуховичах, над Домом творчества стали летать немецкие самолеты. Отец в это время был в Минске. Мы с мамой  в спешке покинули город на грузовой машине и отъехали далеко от линии фронта — в город Новые Бурасы Саратовской области. И вдруг появился отец с нашей бабушкой Ханной. Он разыскал нас, рискуя жизнью. Его брата Израиля немцы убили во дворе больницы, напротив Оперного театра. Отец тяжело переживал его гибель...
Долго сидеть без дела Змитрок Бядуля не мог и пошел работать журналистом в местную газету. Он жаловался, что в то время, когда идет война, их издание пишет о надоях и уборке урожая. Самого же поэта на фронт не взяли из-за возраста.

День седьмой: когда пробил час

Мне было 7 лет, когда умер отец. Это было в 1941 году в вагоне, мы эвакуировались на юг... На станции Уральск Казахской ССР с ним случился инфаркт.  Отца хоронил витебский коласовский театр, который в это время там гастролировал. Обставили прощание по-театральному, гроб — на красном возвышении. Актеры читали произведения отца. Меня подтолкнули, чтобы я попрощался. Тяжело об этом вспоминать...
Шла речь, чтобы перезахоронить его в Беларуси, и я был бы рад, если бы так случилось.
Нет в стране музея Змитрока Бядули — только в Логойске, в школе № 1. Есть экспозиция о нем в Музее истории белорусской литературы. Зато в Уральске хороший музей белорусского поэта. Оттуда часто обращались в Беларусь за документами, и мама многое им передала. Рад, что одни из Узвышанских чтений в Белорусском государственном архиве–музее литературы и искусства были посвящены отцу, а в театре одного актера «Зьнiч» по его произведениям поставлен замечательный спектакль.