Портрет современника

№49 от 03 декабря 2015 года

Статья

Комментарии (0)

Николай Кузьмич: Мастер огнем рожденного искусства

Брестский художник Николай Кузьмич не нуждается в особом представлении. Заслуженный деятель искусств, «Человек года», «Человек столетия», лауреат премии Президента Беларуси «За духовное возрождение», кавалер орденов Франциска Скорины, Святого Владимира, Креста Евфросинии Полоцкой — это далеко не полный перечень наград. С его именем связывают возрождение белорусского эмальерного искусства. Сегодня Николай Кузьмич известен еще и как мастер, изучивший, воссоздавший и владеющий уникальной техникой древневизантийской перегородчатой эмали. Все это позволило ему выполнить ставшую знаковой в его жизни работу — воссоздать Крест преподобной Евфросинии Полоцкой по образу и подобию оригинала 800-летней давности. Затем были ставротека для Креста и рака для хранения мощей Евфросинии Полоцкой. Работе над православными святынями художник посвятил без малого 15 лет своей жизни.

— Николай Петрович, это правда, что тайну перегородчатой эмали вы разгадали во сне?
— Лазарь Богша был одним из лучших мастеров Древней Руси, а созданный им в 1161 году Крест — это вершина эмальерного искусства. На миниатюрных эмалях он с удивительным мастерством выкладывал мелкий орнамент, одежды, лица и руки святых, а перегородки подгонял вручную почти с математической точностью. В наше время эта сложнейшая техника была полностью утрачена, так что научить меня было некому. Я до этого работал в эмалях, но в совершенно других, как все современные художники. Мы не работали ни с золотом, ни с серебром. Пришлось постигать все самостоятельно. Почти три года изучал архивы, консультировался со специалистами, исследовал детали полоцкого Креста по сохранившимся фотографиям и негативам, делал эскизы. Долго не знал, как можно припаять перегородку. Все это зависело от руки: как ты будешь ее класть, крутить — короче говоря, от мастерства. Мне это действительно пришло во сне. Так была изготовлена первая пробная золотая пластина с изображением Иоанна Предтечи. А спустя полтора года работа над Крестом была благополучно закончена.
— А как случилось, что этот знаковый заказ Белорусской православной церкви получили именно вы?
— Так, видимо, судьбе было угодно, чтобы я прикоснулся к работе над этими сакральными реликвиями. Эмальерной техникой начал заниматься практически сразу после художественного училища. Совершенствовал ее, участвовал во всероссийских и международных симпозиумах, выставках. Как оказалось, все это было подготовкой к главной работе моей жизни. Крест, как и две другие реликвии, делался по благословению и всемерной поддержке бывшего Митрополита Минского и Слуцкого, а ныне почетного Патриаршего Экзарха всея Беларуси Филарета. Но без государственной поддержки этого бы не произошло. По распоряжению Президента для изготовления креста мне выдали целый слиток золота, примерно около килограмма, затем для раки — более ста килограммов серебра.

— Тем не менее спустя почти десять лет вы снова вернулись к работе над Крестом. Чем была продиктована такая необходимость?
— Понимаете, для того чтобы Крест Евфросинии получился совершенным с первого раза, надо было выписать мастера из XII века. Или хотя бы из XIX. Но что сделал, то сделал. Прошло время. Я выполнял много заказов важных, ответственных, в драгоценном металле. Наработал себе хорошую культуру, ремесло, отточил мастерство. Кроме того, появились новые компьютерные технологии, которых не было в 1990-е. И у меня созрела мысль о том, что надо исправить ситуацию, пока я жив. Попросил благословения у владыки Филарета. Он поблагодарил меня, сказав: «Спасибо, Николай, что ты на это отважился». На переделку лицевой стороны креста ушло четыре года. Видите, насколько четче стали орнаменты и лики святых (показывает фотографии. — Прим. авт.)? Здесь они уже лучше видны. Это сделано так, как надо. И мне настолько радостно на душе, что я просто счастлив.
Но есть еще обратная сторона. Ее тоже надо переделать. А работа застопорилась. Нужны спонсоры, а их нет. Или я стучал не в те двери? И деньги, в общем-то, небольшие требуются: всего-то оплатить труд мастера. Золото есть, все есть. Я беру по пластиночке и аккуратно переделываю. Тут на 6—7 месяцев работы. Матушка из Полоцка говорит: «Николай Петрович, только молиться надо. Пока небеса не раскроются — ничего не будет». У меня болит душа прежде всего за художественную составляющую: это же памятник, который после нас останется.
— Насколько внутренне  вы чувствуете себя белорусским художником?
— Когда я ходил в 5-й класс, нас отец перевез в Ростовскую область. Оттуда я пошел служить на Северный флот. И все это время у меня была заветная мечта — переехать назад домой, в Беларусь. Я хотел жениться только на белорусской девушке. Ну и женился (улыбается). Конечно, считаю себя белорусским художником и хотел бы, как я это понимаю, выразить в своих работах. Обожаю бывать в Софийском соборе в Полоцке — в этой великолепной жемчужине древнего зодчества. Вольно или невольно впитываешь увиденное там — фрески, краски, трепет мастеров, которые расписывали собор. Мне это близко все. Не берусь судить, но хотелось бы думать, что вношу какую-то толику для постижения белорусского искусства.

— Как случилось, что вы стали заниматься эмалью? Чем она вас привлекает?
— Думаю, это все на генном уровне произошло. Дед у меня был кузнецом, держал свою кузню на хуторе. Я с ним не работал, но бывал там. Он был уникальной личностью: и хаты строил, и колодцы делал. Когда я поступил в Минское художественное училище имени Глебова, то был просто самодеятельным художником. Кстати, поступал я туда шесть раз, начиная с 21 года — все время двойки за диктант по русскому получал. Репетиторов тогда не было, а школьной подготовки мне не хватало. К счастью своему, я все-таки прошел эту школу.
Когда учился, немного занимался ювелирным делом, металлом, мелкой пластикой. Потом увлекся эмалью. Эмаль — это такой продукт, который выдается сразу, как стекло, керамика. Ты ее в печь – и через пять минут получил результат. Иногда непредсказуемый. Не зря же про художественную эмаль говорят: огнем рожденное искусство.
— Этой весной вы подарили коллекцию авторских работ Национальному художественному музею. Какие это произведения и над чем сейчас работаете?
— Коллекция состоит из более 80 ювелирных работ. Просто в музее не было таких произведений декоративно-прикладного искусства. Что касается планов, то у меня есть такой проект — «Сучаснасць і мінулае». Хочу посвятить его нашей истории. Планирую выставить около 40 панно, выполненных в технике горячей эмали. Процесс этот длительный и трудоемкий. В основе работ лежит образное решение темы: это фантазии художника, ассоциации, знаки, символы, навеянные полоцкими мотивами, нашими старинными замками, природой, просто эмоциональным состоянием. Кроме того, в этом году у меня маленький юбилей (26 ноября Н. Кузьмичу исполнилось 65 лет. — Прим. авт.).  По этому случаю откроется моя юбилейная выставка, которая будет экспонироваться в Бресте, а затем в Музее современного изобразительного искусства в Минске.

— Как вы относитесь к своей славе?
— Никак. Какая слава, о чем вы говорите! Я совершенно далек от этого. Мне она не интересна.
— Изменила ли вас работа над православными реликвиями?
— Не знаю, как отвечать на этот вопрос. Пришел ли я к Богу? Я человек верующий. И до этого им был. Наверное, стал требовательнее к себе. Да вот глаза подводят — под микроскопом много приходилось работать. Еще понял, что терпение надо в себе воспитывать и любовь к делу должна быть. Все надо стараться делать с любовью. Мне помогает Крест Евфросинии Полоцкой и Лазарь Богша — я сверяю с ними свои часы, свою руку. Мне очень жаль, что не имею такой возможности поучиться у этого великого мастера хотя бы полгода, а лучше — лет двадцать...

Светлана ВЕЧОРКО