Персона

№30 от 24 июля 2014 года

Статья

Комментарии (0)

Боевой орден – в мирное время

Настоящие герои живут среди нас. Кому-то героизм приходится проявлять в экстремальных, совершенно невообразимых ситуациях. А кому-то — почти каждый день,  по долгу профессии. Полковник внутренней службы в отставке Леонид Николаевич Зыль — из тех, кому сталкиваться с чрезвычайными ситуациями приходилось неоднократно, ведь он — пожарный, а его карьера — пример для подражания многим сегодняшним спасателям. Накануне 25 июля, когда в Беларуси отмечается День пожарной службы, мы попросили  Леонида Николаевича рассказать о своем пути в профессии, о тех ситуациях, выход из которых определяет только сила духа человека.

— Что привело вас в столь опасную профессию?
— Во время войны я и мой отец были связными между большой партизанской бригадой «За Советскую Белоруссию», которая насчитывала более 1000 штыков, и отрядом партизан «Комсомол». Мне исполнилось всего 9 лет. Осенью 1941 года в Смолевичском районе Минской области орудовал бандеровский батальон, состоящий из украинских фашистов, которые боролись с партизанским движением. На их совести — сожженная Хатынь и многие другие деревни, в том числе и моя малая родина — деревни Остров и Слобода Пекалинского сельсовета. Начальник штаба партизанского отряда решил дать бой бандеровцам, во время которого от вражеской пули погиб двоюродный брат моей мамы. Всего в этой карательной экспедиции погибли около 16 человек. Я вам это рассказываю не потому, что сейчас на Украине происходят ужасные, на мой взгляд, события. Но я, как свидетель, хотел бы подтвердить, что бандеровцы перед уходом устроили облаву и в нашей деревушке треть домов сожгли. Помню, что поджигали дома через один, из расчета, что огонь перекинется на соседние строения. Соломенные крыши вспыхивали моментально. К счастью, у нас стояла бочка воды и мы, дети, как только бандеровцы ушли, смогли затушить огонь. В силу возраста страх был еще неведом нам, ведь за такой поступок нас могли запросто убить. Тушение собственного дома оставило сильное детское впечатление во мне. Можно сказать, что этот огонь пожарищ и подтолкнул меня к мысли стать пожарным.
— Как сложилась ваша жизнь дальше?
— В 1949 году я окончил 7 классов и поехал на Минский автомобильный завод, где в течение 6 месяцев прошел фабрично-заводское обучение. Учился на слесаря-механика оборудования. И одновременно поступил на вечернее отделение в Минский автомеханический техникум. Когда работал на автозаводе в инструментальном цеху, был членом добровольной пожарной дружины. Я быстро осваивал технологию боевой подготовки дружин. Время еще считалось послевоенным. Правда, только один пожарчик мы тогда потушили. В подвале загорелись емкости — ванны-термички, в каждой из которых находилось примерно 100 тонн масла. В них закалялись детали — это дело тонкое и опасное: бывают вспышки.
После этого тушения меня направили учиться в Ленинградское пожарно-техническое училище МВД СССР.
— Учеба легко давалась?
— Вообще, учился я почти на одни пятерки, но одна тройка все-таки была — по плаванию. Нужно было на оценку переплыть Неву возле Васильевского острова, в том месте, где река в Финский залив впадает, а там сильное течение и вода очень холодная. Так я еле переплыл, а потом пошел в обычный бассейн и уже пересдал на четверку. Хорошие воспоминания остались от преподавательницы по фамилии Лебедь, которая строительной механике нас учила — это государственный пожарный надзор. Так преподавала, что все ее пояснения легко запоминались, даже шпаргалки на экзамен не нужно было готовить. Она окончила до войны Ленинградский строительный институт. Кстати, любой работник пожарной службы на 75% строитель. Пожарный обязательно должен прекрасно разбираться в проектной документации зданий с точки зрения противопожарной защиты. Ведь наша цель — упреждать пожары.
— После учебы вернулись в Минск?
— Да, получив  диплом, техником-лейтенантом 2-го разряда я вернулся на родной автозавод.  Меня назначили помощником начальника части, а также начальником смены на объектовую пожарную часть при этом предприятии. Пятьдесят шесть человек было у меня в подчинении и 4 офицера. Потом моя карьера резко взлетела вверх — меня забрали работать в Республиканское управление пожарной охраны аппарата Министерства МВД БССР. Я был сначала инспектором, потом инженером-инспектором, начальником отдела. Первый год был закреплен за Гомельской, затем Могилевской и Витебской областью. Инспектировал различные учреждения, предприятия и в вузе экзамены принимал по своему направлению.
— Так у вас столько профессиональных праздников получается — День пожарной службы, День милиции, День машиностроителей... А какой пожар показался самым страшным для вас?
— Работая в управлении министерства, я также курировал Белкиновидеопрокат Министерства культуры. А в октябре 1957 года в деревне Бусса Ивановского района в одном из классов начальной школы вечером демонстрировали кинофильм «Бесстрашный гарнизон». Посмотреть киноленту собралось 68 человек — семьи, дети. Когда фильм запустили, произошло страшное… Пьяный человек-инвалид, выключая свет, зацепил керосиновую лампу, которая в нарушение всех правил безопасности была заправлена бензином. Лампа упала на пленочные катушки, а надо отметить, что при сгорании пленки выделяется синильная кислота, которая смертельно действует на человеческий организм. Прошло буквально 2—3 минуты, люди успели только подняться с мест…
Правительственная комиссия была создана немедленно, и когда мы приехали на осмотр места происшествия, то увидели ужасную картину. Люди умерли в одно мгновение, не успев покинуть помещение. Кожа их пожелтела, волосы обгорели, а вот стены остались целы... Об этом пожаре много писали уже после перестройки, а в то время он долгое время находился под грифом секретности. С постов поснимали многих, вплоть до министров, а меня ставили лишь потому, что работал только первый год.
— Вы ведь и последствия чернобыльской катастрофы на себе испытали?
— Да, уже заместителем начальника управления, полковником был. И вот 26 апреля 1986 года нас собирает министр и говорит, что возник пожар. О масштабах нам не сообщалось. А вскоре я уже выехал на место в составе правительственной комиссии и возглавил подразделения по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС в Гомельской области. Самая главная тогда опасность была в том, что горели торфяники на площади 3,5 тысячи гектаров. В тот период работники сельского хозяйства пахали и сеяли на окультуренных  почвах, толщина торфяного слоя которых достигает 2 — 3 метров. Такие земли давали хорошие урожаи, но и возгорания происходили часто — упала искра из трубы трактора, и все вспыхивает мгновенно, как табак. В тот год было очень сухо, а дренажные каналы перекрыты, чтобы предотвратить стекание зараженных вод в Днепр. В результате мы насчитали 100 с лишним очагов возгорания, которые пришлось ликвидировать.  Пожары на торфяниках были опасны тем, что из-за них уровень радиации подскакивал в десятки раз, увеличиваясь на 2—3 рентгена в час. Мы были одеты в брезентовые костюмы и во все, что положено и что не положено по технике безопасности. Пить воду разрешалось только из фляжки. Пыль после сгорания оставалась черная, ходишь по ней, а она в воздух взмывает и опять оседает, а ты всем этим дышишь...
Я в первые же сутки получил почти 150 рентген. Разговаривать не мог — от радиации пропадает голос. Меня отвезли в Хойники на пару дней, помыли — и я снова вернулся в строй вплоть до 15 июня.
Лично на мне радиация сказалась проблемами в сердечно-сосудистой системе, перенес операцию на открытом сердце. Но задачу мы тогда выполнили. Меня наградили орденом Красной Звезды.
Сегодня, накануне праздника, я хочу поздравить всех сотрудников и спасателей МЧС и пожелать им, чтобы таких катастроф у нас больше никогда не было. Успехов, мирной и спокойной жизни нам!