Гостиная «7 дней»

№22 от 29 мая 2014 года

Статья

Комментарии (0)

Никита Михалков: «Человек — не хозяин дарования»

Ни к одному из деятелей российской культуры нет такого противоречивого отношения, как к народному артисту России Никите Михалкову. По одну сторону —
многочисленные поклонники его творчества и огромный авторитет. Именно благодаря авторитету Михалкова ММКФ сохранил категорию «А» и на него приезжают всемирно известные режиссеры, актеры. По другую — те, кому режут глаз барские замашки Михалкова. Какой же он на самом деле? Давайте разбираться — Никита Михалков согласился на интервью специально для читателей газеты «7 дней».

— Никита Сергеевич, вам ставят в упрек, что вы всегда с властью — в обмен на свободу творчества. Как вы можете это прокомментировать?
— Дружить с властью и иметь полную свободу творчества — это было бы гениально. Но при Советском Союзе у меня не было ни одной премии, ни одной награды. Фильм «Родня» три года пролежал на полке, потому что по картине было более 100 замечаний. Я не сделал ни одной картины, восхваляющей власть. Я делал кино для обычных зрителей. Обвинения, что я дружил с властями, беспочвенны. Я был в стороне от советской власти, более того, я не был в коммунистической партии, куда все стремились из-за неких привилегий. После развала Союза я не дружил с Ельциным. Мне могут поставить в вину, что я дружил с Руцким, но наша дружба началась, когда он еще не был в политике. А когда он стал не у дел, я не клеймил его позором, как это делали многие после отставки. Наши отношения продолжались. Я дружу с человеком, а не с должностями.

— Как вы относитесь к многочисленной критике в свой адрес? Это правда, что у вас много врагов?
— Как бы кому-то ни хотелось, врагов у меня нет. Если кто-то считает себя моим врагом — это его проблемы. К сожалению, люди часто судят о других по себе. У нас любят обиженных и сами любят обижаться. Но я считаю, что если есть проблема, она должна быть озвучена. А затем нужно сесть напротив друг друга, пусть это будет даже заклятый враг, и выслушать, понять. Нужно уметь разговаривать. Когда я спрашиваю, что я вам плохого сделал, выясняется, что никто не может предъявить претензии, что я оскорбил, совершил подлость или ограбил. Впрочем, считаю, что пусть лучше завидуют, чем сочувствуют.

— Ваш отец — автор гимна Советского Союза, поэтому к вам было пристальное внимание со стороны. Вам легко с этим было в школе?
— В нашем доме бывали в гостях самые известные писатели, поэты, актеры, музыканты. Например, великий Рихтер как-то у нас в гостях так играл до полуночи, что порвал 2 струны. Все это происходило за стенкой, где я не мог долго уснуть. А утром, естественно, полночи «слушая» Рихтера,  проспал и опоздал в школу. Учительнице я сказал правду, что опоздал из-за того, что Рихтер своей игрой не давал мне  уснуть. Учительница рассердилась: какая наглость, Рихтер ему играл! В результате я получил от учительницы и директора школы. После этого  вынужден был врать. В школе  всем врал, что я приемный сын Михалкова, что меня нашли в развалинах. Когда отцу в школе сказали: «Мы знаем, что Никита вам не родной сын», он был взбешен. Я помню, каких подзатыльников я получил за свою ложь, как в меня летели с полки книги Пушкина, Толстого и других великих писателей.

— Вы чувствуете себя баловнем судьбы?
—Я бесконечно люблю всё, что входит в понятие «Кончаловские». Я благодарен судьбе, что родился в семье такой династии, но я не чувствую себя баловнем судьбы. Воспитание в семье дает многое для человека. Например, я никогда не видел, чтобы мама ничего не делала. Она всегда была чем-то занята. Мама с раннего детства не пускала меня в свою комнату, пока не приводила себя в порядок. Она всегда следила, чтобы мы с братом ухаживали за собой, чтобы всегда были опрятными, чтобы вещи все находились на своих местах. Мама меня с детства приучила, что мы имеем право раздражаться на людей только в том случае, если можем сделать что-то лучше, чем они. Возвращаясь к вашему вопросу, повторяю, что я не чувствую себя баловнем судьбы, потому что для того, чтобы состояться, нужна огромная работоспособность. Нужно пахать. Например, чтобы все успеть, я на протяжении уже более сорока лет сплю не более пяти часов в сутки.
 — Мало кто знает, что до знаменитого фильма «Я шагаю по Москве» вы еще ребенком снялись в эпизоде в картине вашего брата. Можете вспомнить эту роль?
— До фильма Данелия, прославившего меня, я снялся подростком в трех фильмах — «Солнце светит всем», «Тучи над Борском» и «Приключения Кроша». Но еще раньше была забавная история в фильме Андрея «Брат». Я долго приставал к брату, чтобы он снял меня в своем фильме. Он согласился с одним условием, что я его разбужу в три часа, чтобы он в парке встретился с актрисой, которая будет сниматься у него в эпизоде. Я заигрался и разбудил брата на два часа позже. В результате актриса, которая ждала его в парке, ушла, а съемочный процесс был заморожен — ее заменить было некем. Андрей был взбешен, он надавал мне подзатыльников, а затем стянул с меня брюки, заставил надеть шубу и туфли на высоком каблуке, чтобы я сыграл вместо актрисы. В результате зареванный, я несколько дублей в шубе и на каблуках ходил туда-сюда и вертел задом.

— Вы обладатель премии «Оскар», многих других престижных наград. Как вы к ним относитесь?
— Оскар — это очень приятно, но не является самоцелью. Я никогда в жизни не снимал фильмы с расчетом на какие-то премии. Радость замечательна нечаянно. Когда человек делает что-то ради того, чтобы получить награду, она его не удовлетворяет. А если не получает, это надолго выбивает его из колеи — значит, он зря работал. Я убежден, что человек — не хозяин дарования, а только проводник того, что дал Господь. Много я знаю таких моих коллег, которые до сих пор не понимают, что они стали никем. Об этом написал еще Александр Сергеевич Пушкин: «Хвалу и клевету приемли равнодушно и не оспаривай глупца».

— Вы не только режиссер, но и актер. Как вы выбираете режиссеров, у которых соглашаетесь сниматься?
— Для меня очень важно, с кем я работаю. Я не снимаюсь у режиссеров, которым не доверяю. Мне не важно, большая или маленькая роль, — важна личность режиссера, чтобы наш духовный мир соприкасался.
— Вам нужно досмотреть фильм до конца, чтобы понять, хороший он или плохой?
— В некоторых фильмах мне достаточно посмотреть один план, как лежит свет на актере... Большинство фильмов я смотрю 10—15 минут, чтобы сделать свой вывод о картине. Чем больше я смотрю фильм и хочу досмотреть его до конца, тем выше моя оценка. Я согласен с Бергманом, который говорил, что искусство должно потрясать, попадая в сердце, минуя промежуточную посадку в области интеллекта.

— Насколько вы моделировали будущее своих детей?
— Никак не моделировал. Для меня было важно, чтобы они усвоили истины, что такое добро и зло, справедливость. Я не потакал их капризам. Помню, в детстве дети попросили черепаху. Я их пытался отговорить. Дети настаивали на своем. В результате я им ее купил. Но получилось, как я и предполагал: спустя некоторое время  о ней стали забывать. И вот однажды ночью  приезжаю домой и случайно замечаю, что черепахи в специально отведенном для нее месте нет. Я разбудил детей и заставил ночью с фонариком ее искать. Это нужно было сделать, чтобы воспитать у детей ответственность за свои поступки.
Артур Мехтиев