Страницы истории

№15 от 04 апреля 2014 года

Статья

Комментарии (0)

ХРУЩЕВ

Нынешний год по праву можно назвать годом Никиты Сергеевича Хрущева. Судите сами: 15 апреля исполняется 120 лет со дня его рождения, 14 октября — пятидесятилетие  октябрьского Пленума ЦК КПСС, на котором Никиту Сергеевича освободили от всех занимаемых постов и отправили на пенсию, а 19 февраля отмечалось шестидесятилетие передачи Крыма в состав Украины.
Происходящие события на Украине заставили повторять имя Никиты Хрущева десятки раз — именно он «виновен» в сегодняшнем территориальном споре между Украиной и Россией по поводу Крыма.  Именно он, в поиске симпатий  украинской партийной элиты того времени, передал Крым в состав Украины. Но если бы все было так просто…

Эпоха Хрущева для Советского Союза — это и первый искусственный спутник Земли, и первый полет человека в космос,  целинная эпопея и массовое жилищное строительство, которое ни до, ни после по степени своего масштаба не было повторено ни в одной  стране. Эпоха Хрущева — это открытие театров «Современник» и любимовской «Таганки», публикация в «Новом мире» «Одного дня Ивана Денисовича». Эпоха Никиты Хрущева — это прежде всего освобождение из лагерей и тюрем  миллионов невинно осужденных советских людей, начало которому было положено сразу после смерти Сталина, а  масштабный характер приобрело после знаменитого доклада Никиты Сергеевича на ХХ съезде КПСС.
Этот доклад  является отправной точкой в истории не только Советского Союза, но и всего мира. Одни считают его началом развала мировой коммунистической системы, завершившейся в декабре 1991 года распадом СССР. И это правда. Другие — возвращением к нормальной человеческой жизни огромной страны. И это тоже правда! Мнения  в оценке этого события настолько радикально расходятся, что говорить о возможном историческом компромиссе между различными группами людей невозможно и сегодня. Общим и объединяющим является только фигура докладчика. Многие сходятся на том, что все бурные события того времени объясняются импровизацией и волюнтаризмом самого Хрущева. Но это не так.

Теперь, когда рассекречены многие документы, становится понятна драматическая история подготовки секретного антисталинского доклада на ХХ съезде. Он не был ни импровизацией, ни случайностью. Первые документы о механизме репрессий в стране были представлены сразу после смерти Сталина узкому кругу людей в руководстве партии.
 Доклад был засекречен сразу после его публичного произнесения. Этот советский парадокс  сегодня многим непонятен. Многое, что происходило у нас в стране, появлялось в западных средствах массовой информации на первых полосах, но для советских граждан оставалось большим секретом.
 Эта секретность пошла во вред как стране, так и самому Никите Сергеевичу. И с самого первого дня породила массу слухов и догадок. Стали говорить, что Хрущев выступил неожиданно для других руководителей страны и сделал это только потому, что хотел отомстить мертвому вождю. Но  никаких личных аргументов мстить Сталину у  Хрущева не было. То, что его сын Леонид — военный летчик — не погиб, а попал в плен к немцам, не более чем вымысел. Хрущев всегда был любимчиком у Сталина.
Доклад Хрущева  на  ХХ съезде — коллективное решение высшего партийного органа. Все понимали, что так, как жили, жить нельзя, а что реально можно сделать, не знал никто. Формальным поводом для создания комиссии ЦК стало письмо старой большевички Ольги Шатуновской. Возглавили комиссию два секретаря ЦК — выдвиженцы Сталина: Аверкий Аристов, курировавший при Сталине партийные кадры, и бывший главный редактор газеты «Правда» Петр Поспелов. Материалы, представленные комиссией Аристова и Поспелова, повергли всех в шок. Член Президиума ЦК Михаил Суслов сформулировал настроение членов ЦК партии: «За несколько последних месяцев мы узнали ужасные вещи. Оправдать это ничем нельзя». А Никита Сергеевич подвел итог: «Сталин — преданный делу социализма человек. Но все делал варварскими методами. И партию уничтожил, не марксист он. Все святое стер, что есть в человеке. Все своим капризам подчинил. Надо наметить линию и отвести Сталину его место».

А дальше  в духе традиций того времени начала работать бюрократическая машина всемогущего аппарата ЦК. Анализ происходящих событий оставили потомкам, а для себя решили: зачем анализировать сложные общественные процессы, если можно все списать на личные качества умершего вождя? Тем более, что он уже не ответит. Как говорил в свое время писатель Сергей Довлатов: «Сталин, конечно, преступник, но кто написал сорок миллионов доносов?». Каяться в соучастии всегда тяжело, особенно если ты занимаешь высокую должность. В этом был весь Хрущев. Безусловно, он хотел освободить невинно осужденных. И что бы о нем ни говорили, он был очень живым человеком, со своим взрывным темпераментом, склонностью к новым революционным идеям и готовностью по-большевистски ни с чем не считаться и воплощать задумки в жизнь. Он оказался фантастически  талантливым политиком, легко и непринужденно обошел своих неповоротливых соратников. Но помимо  очевидного желания сбросить груз прошлого было и очевидное, чисто политическое, желание: подорвать позиции старой гвардии. Однако в своих взаимоотношениях со Сталиным Хрущев так разобраться и не смог.
Сегодня многие не знают либо забыли о том, что попытка внутрипартийной демократии у Сталина закончилась ничем. С 1936 по 1956 годы в бюллетенях партийных съездов и конференций на выборах в партийные органы была пометка для голосующих: «Вычеркните остальные фамилии, оставьте одну». Но это вызвало такой шквал неприятия у старых большевиков, такой поток доносов друг на друга, что только держись. А ребята эти были еще те. Неважно, что образование у них было максимум четыре класса, — они знали, что писать друг на друга и кому писать. А мотивация была проста — на всех высоких постов не хватало, а эта публика умела только руководить, созидание для нее было немыслимо по определению.

События, предшествующие референдуму в Крыму и вхождению его в состав России, вызвали единодушное утверждение российского экспертного сообщества, что присоединение Крыма к Украине в 1954 году — это личное волюнтаристское решение Хрущева. С этим, хотя и с оговорками, можно согласиться. Но вот утверждение, что Крым являлся платой Хрущева украинской партийной номенклатуре за его прегрешения в годы репрессий, не выдерживают никакой критики. И тем более слышать это из уст людей, имеющих блестящее образование и являющихся потомками высшей советской партийной номенклатуры, как-то неловко. Ну ладно бы просто сказали, но ведь и ввели высшее политическое руководство России в заблуждение. Ведь решение о передаче  Крыма было не политическим,  в основе административного переподчинения была экономическая логика. Сухопутную границу Крым имеет только с Украиной. И инфраструктурно, и экономически он завязан прежде всего на юго-восток Украины. И воду, без которой  на полуострове будет засуха, Крым получает по северо-крымскому каналу с материковой Украины из Днепра. А потому представлять систему управления некогда огромнейшей страной как выполнение неких капризов первого лица — значит, по меньшей мере, заблуждаться.
Сегодняшний узел противоречий между Россией и Украиной в вопросе о статусе и принадлежности Крыма состоит прежде всего в том, что ни культурно, ни ментально Крым за шестьдесят лет так и не стал сугубо украинским...
Святых в партийном руководстве в то время не было, все были запачканы. Но в самый разгар репрессий Хрущев работал не на Украине, а в Москве. А в 1954 году он еще не был абсолютно первым лицом в СССР. Это был короткий период коллегиального руководства страной. Безусловно, он боролся за власть и за голоса первых секретарей, но не на Украине, а в Москве. И не только за их голоса, сколько за поддержку армии и спецслужб. С партийной номенклатурой как раз у Хрущева все в то время ладилось. Он вернул все материальные привилегии, которые были отняты комиссией Алексея Косыгина по приказу Сталина, избавил партийную номенклатуру от того страха, с которым она жила в годы репрессий. Именно он запретил спецслужбам проводить оперативные мероприятия в отношении партийных работников.

Хрущев был не просто талантливым, он был феноменальным политиком. Многие сегодня не без оснований считают, что подписи Хрущева на расстрельных списках искать бесполезно. Председатель КГБ генерал Иван Серов, всем обязанный Хрущеву, основательно провел чистку архивов госбезопасности. Те, кто осенью 1954 года сидел во внутренней тюрьме на Лубянке, рассказывали потом, что нельзя было открыть окно, такой шел дым. Во дворе жгли секретные бумаги. Несколько дней  машинами вывозили документы из московского горкома партии, которым прежде руководил Хрущев.
Безусловно, Хрущев очень любил Украину. На посту первого секретаря московского горкома  первым лицом он был номинально. Только на Украине он почувствовал себя реально первым и украинские интересы лоббировал всегда и во всем. Ни тогда, ни сегодня территориальный, региональный и экономический лоббизм никто не отменял и не отменит. Но у каждого времени свои задачи.  Массовая перекройка  границ  всегда возникает после великих потрясений, одним из которых является война. Еще при жизни Сталина шло  административное изменение границ. Хрущев, как руководитель Украины, претендовал на присоединение Беловежской пущи к этой республике. Но на его пути встал Пантелеймон Пономаренко, в то время руководитель БССР, который убедил Сталина не делать этого. Сталин согласился с доводами руководителя Беларуси, но для Пономаренко уже после смерти Сталина  все это стоило политический карьеры.

Сегодня судьбе Украины не позавидуешь,  никто толком не может сказать, чем все закончится. Таких территориальных катаклизмов, которые претерпела Украина, не имела ни одна страна в Европе: две немецкие оккупации, сталинский прирост территории за счет Польши,  Венгрии и Румынии. Сегодня в Черновицкой области, до Второй мировой войны входившей в состав Румынии, по данным российской печати, уже более ста тысяч граждан имеют румынские паспорта.
Все, как и почти четыреста лет назад, во времена, описанные в книге «Руина» российского историка Николая Костомарова, — левый берег за русского царя, правый — за польского короля. А что изменилось? Что изменилось с событий более близких, начала прошлого века,  описанных в мемуарах Валентина Катаева, Константина Паустовского или одного из «кукрыниксов» Бориса Ефимова? Почти зеркальное отражение революционного Киева сегодняшних дней!
Сегодня в российско-украинских отношениях сложилась ситуация, когда по-своему правы и те, и другие. Новая киевская власть, отменив закон о региональных языках, тем самым фактически запретив русский язык, сделала отделение Крыма неизбежным. Никому не придет в голову оспаривать  результаты референдума и говорить о том, что он прошел под дулами автоматов. Это честные цифры.
Начинать отношения Украины с Россией с чистого листа, определить нулевой километр, как это предлагают нынешние первые лица Украины, не получится. Перевести формат отношений с соседских на партнерские также вряд ли удастся. Важно понять, что отношения России и Украины не соседские, а родственные, нравится это кому-то или нет.  Почти четыре столетия совместной жизни просто так не проходят. У новой украинской власти есть  серьезный мировоззренческий сбой, который  не позволяет выйти из кризиса в отношениях с Россией. Россия, несмотря на свою огромную территорию и могущество, — страна сентиментальная, в ней вас примут, поделятся последним и никогда не скажут, что вы чужой. Но никогда не простят хамства и оскорблений. Нужно понять и другое: самые жестокие конфликты происходят между близкими людьми, это касается и межстрановых отношений. Именно по этой причине отношения между Россией и Украиной всегда были непростыми. Второй президент Украины Леонид Кучма в своей книге «Украина — не Россия» писал: «Одна из самых главных  и досадных наших асимметрий: Украина и Россия по-разному воспринимают друг друга. В Украине традиционно слышат все, что имеет сказать Россия, — так уж устроено наше информационное пространство. Украине же достаточно трудно докричаться до российского общественного мнения». Это правда.  В свете последних событий, просматривая новости российского «РТР» и украинского «Интера», первая мысль, которая приходит в голову, состоит в том, что важно не только то, о чем говорят, но и как говорят. И в этом контексте позиция украинского канала лично мне кажется более убедительной. Сегодняшний обмен информацией между российскими и украинскими СМИ больше похож на разговор двух глухих о музыке. А вот это уж очень грустно. Когда нет борьбы идей, а есть сплошная  борьба людей, хорошего ждать не приходится.
 

Позиция российской стороны далеко не безупречна. Нужно понять, что события на Украине — это не итог неких политических потрясений последних четырех месяцев. И первичны в них не  заокеанские политические технологии, они, безусловно, есть, а внутренние противоречия, накопившиеся в Украине за последние  годы. Россия долгие годы ставила не на политику, а на политиков в Украине, а такая позиция всегда обречена на неудачу. Людей на площадь в Киеве  вывело прежде всего внутреннее беспокойство. Оно всегда и везде плохо оформлено, но ощущение несправедливости ведет к поиску простых решений и новых вождей, как правило, маргинальных, знающих ответы на все вопросы. Это тот случай, когда, говоря словами Владимира Маяковского, «улица корчится безъязыкая». Сто тысяч человек не могут в принципе быть платными наймитами.  Вопрос состоит в другом, что массовым недовольством пользуются люди, отлично понимающие, чего они хотят, и отнюдь не бескорыстно. Если у политиков дважды два не четыре, быть беде, быть революции. И  неважно, как вы назовете  кризисное событие, переворотом или революцией. К слову сказать, революция на русский язык и переводится как переворот. У любой революции нет никакого закона, но есть своя логика. Жесткая, а порой и очень жестокая.  За говоруном Керенским всегда следует матрос Железняк, а затем Лев Троцкий с отрядами наемников. Меняется время и персоналии, но остается общая тенденция всех революций — разрушение.
У Украины и России нет и не может быть никаких противоречий. Противоречия есть только у российской и украинской элиты. Но здесь важным и узловым моментом является то, что думать о том, что обыватель ничего не понимает и не замечает, значит сознательно обманывать самих себя. Все разговоры о том, что у западной и российской, прежде всего финансово-экономической, элиты есть глубинные противоречия с Западом, не больше чем разговоры.  Многие представители российской экономической элиты уже давно перебрались на Запад, хранят там свои деньги, учат детей, отдыхают, приобретают недвижимость. А свою собственную страну рассматривают как место работы. Этим и объясняется настороженность, как раньше говорили, простого человека ко многим поступкам людей, определяющим российскую политическую действительность. Как хорошо или плохо на Западе, толком не знает никто. А вот какие прелести возникают в реальной российской жизни, знают  практически все. Попробуйте обывателя убедить в обратном. И  три миллиона украинцев работают в России из-за безысходности в собственной стране, вдали от собственных семей. И каково настроение строителя с Западной Украины, строящего особняки на Рублевке и экономяшего буквально на всем, наблюдающего за всей этой газо-нефтяной роскошью? Зависть — грех, это правда. Она ищет выход в простых решениях. А самое простое решение — во всем виноват  большой и богатый сосед.
Российская экономическая  элита должна предложить свой собственный культурологический проект. И в основе его должна быть любовь прежде всего к своей родине — России. Обустроить ее, показать пример нормальной жизни — проще и лучше проекта быть не может. Возможно, что последние события, я имею в виду санкции со стороны западных стран, наконец-то сделают российскую бизнес-элиту национальной. И она поймет, что на «золотой миле» в Лондоне она будет всегда второго сорта, несмотря на полные карманы долларов или фунтов. Поймет простые и очень мудрые слова великого Дантона, что «нельзя унести родину на подошвах башмаков», и она не может быть там, где находятся банковские счета.
…Падение Никиты Сергеевича Хрущева было столь же стремительным, как и его восхождение. Ему вспомнили все, в чем он был и не был виноват. Он и не заметил, как общество устало от своего реформатора. Хрущев постоянно опережал время и действовал с большевистской решимостью, не считаясь с судьбами  конкретных людей.
Его предали те, кто ни при каких обстоятельствах не могли его предать. Председатель КГБ Владимир Семичастный был любимчиком Хрущева. Он сам говорил, что Хрущев для него как отец. Хрущев спас Семичастного, когда выяснилось, что его старший брат Борис попал в плен к немцам, а после войны был осужден на 25 лет за сотрудничество с ними. Когда Семичастный  был уже председателем КГБ, он попросил принести ему свое личное дело. В нем лежало адресованное  Сталину личное поручительство Хрущева за Семичастного.

Маршал обороны СССР Родион Малиновский был обязан Хрущеву не только карьерой, но и  жизнью. В 1942 году Малиновский не удержал хорошо укрепленный Ростов и сдал его без боя. В это же время у него исчез адъютант, особисты считали, что он перешел к немцам. А в дополнение ко всему у Малиновского застрелился член военного совета генерал Ларин, с которым он дружил еще с довоенных времен. Сталин хотел передать Малиновского особистам, но его спасло личное заступничество Хрущева.
Хрущев помирился с дореволюционным прошлым, хотя сделал это так, чтобы никто этого не заметил. На ХХII съезд КПСС в качестве гостя был приглашен Василий Шульгин — в дореволюционной России депутат II, III, IV Государственной думы, один из тех, кто принимал отречение Николая II. Василий Витальевич в 1944 году в Белграде вышел из дома за молоком, а оказался в руках сотрудников НКВД. Через Венгрию был вывезен в СССР, осужден, затем помилован. Остаток жизни он провел во Владимире, где по личному указанию Никиты Сергеевича ему была выделена квартира. Сам он считал себя не гостем на съезде, а экспонатом.
Никита Сергеевич — единственный из партийных руководителей  высшего уровня — пройдет самые узловые и трагические точки Великой Отечественной, являясь членом военных советов различных фронтов: окружение в 1941 году под Киевом, Харьковский котел 42-го, Сталинградская и Курская битвы. У его преемника Леонида Брежнева будет много общего с Никитой Сергеевичем. У Хрущева — жестокое подавление венгерского восстания в 1956 году, а у Брежнева — ввод войск в Чехословакию в 1968-м. У Хрущева будет Карибский кризис, едва не приведший к третьей мировой войне, а у Брежнева — арабо-израильская война октября 1973 года, когда мир также реально стоял на пороге мировой бойни. Академик Яков Борисович Зельдович рассказывал, что тогда рассматривался вопрос о нанесении ядерного удара по Израилю, а министр обороны маршал Гречко требовал ввести советские войска для участия в войне на стороне Египта. И лишь решительная позиция Леонида Ильича, стоившая ему здоровья, отвела угрозу мировой катастрофы. И это признание не кого-нибудь, а Генри Киссинджера, бывшего в тот момент госсекретарем США.
Говорят, что война никого не делает лучше. Но она делает человека гуманнее, разумеется, если это человек. И Хрущев, и Брежнев знали, что такое война, они знали цену человеческой жизни. И это знание спасло мир, хотя и радикально изменило его. Хрущев понял, сколь уязвимы мы все, а  эпоха Брежнева сделала нефть не просто сырьем, но и экономическим оружием. Их обоих объединит посмертная слава в сознании многих простых граждан, хотя ни памятника, ни площади, ни улицы, ни переулка не удостоится ни один из них. Они сделают главное — уберут в сознании людей страх уничтожения. Но как все же недолговечно добро в памяти людской…