Как это было

№36 от 05 сентября 2013 года

Статья

Комментарии (1)

Как Богуслав Радзивилл Речь Посполитую делил

Когда заходит разговор о разделах первой Речи Посполитой, случившихся в конце восемнадцатого века, то почти каждый обыватель в нынешней Польше скажет, что это российских рук дело. Да и в Беларуси и даже в России многие так считают или предпочитают так считать. Правда, историки в той же Польше, притом столь авторитетные, как Павел Ясеница, Валериан Калинка, Александр Бохеньский, все-таки пишут, что идея разделов возникла не в Санкт-Петербурге — столице Российской империи. Павел Ясеница в книге «Речь Посполитая обоих Народов. Картины агонии» отметил, что «пальма первенства принадлежит Парижу, Берлину, Вене», и еще до подписания соответствующих соглашений между «подельниками» Австрия оттяпала у Речи Посполитой область Спиш, затем часть Чорштыньского, Новотарского, Сондецкого староств. Узнав об этом, Екатерина II сказала при свидетелях: «Почему бы и всем не взять?».
Валериан Калинка подчеркивал, что Россия даже сопротивлялась разделам, поскольку была занята войной с Турцией и не видела в них никакой пользы, потому ни Екатерина, ни ее министры «не допускали тогда, что Польшу можно было бы завоевать или разделить и вымарать из числа существующих государств». Александр Бохеньский указывал, что Екатерине II просто необходим был «польский заслон на западе, хранящий ее от нападений, но в то же время преданный, зависимый и имеющий силы быть ценным союзником». Она даже предложила Речи Посполитой увеличить армию до пятидесяти тысяч человек, согласилась выделить на эти цели триста тысяч золотых дукатов, чтобы предпринять совместные военные действия против Турции, притом главнокомандующим союзными воинскими силами должен был стать польский король. Однако Станислав Понятовский умудрился целый год не реагировать на такой проект. И императрица «вдруг почувствовала себя обманутой». Потратив два миллиона рублей золотом на польские дела, она могла утешать себя только тем, «что навязала полякам своего короля», уже первые годы правления которого показали, что Россия «не может рассчитывать на Польшу как на союзницу». Тогда Екатерина на фоне австро-прусского сближения и «под влиянием прусского шантажа встала перед альтернативой: потерять гегемонию во всей Польше или согласиться на ее раздел с возможностью сохранения гегемонии на оставшихся территориях Речи Посполитой». Тем не менее, добавляет Бохеньский, в современной Польше доминирует «освященная А.Мицкевичем» «сказочная схема», согласно которой роль России в тех разделах была главной.
Однако если говорить о польских разделах, то не худо будет отметить, что предпринимались такие попытки и без России и куда ранее. Автором самого первого предложения о разделе был поляк — князь Ополья Владислав. В 1392 году он явился к великому магистру крестоносцев Конраду Валленроду и предложил разделить Польшу между Орденом, Бранденбургом, Чехией, Венгрией, силезскими князьями. Но Конрад отверг предложение, так как ему нужны были все земли над Вислой, а попутчики, преследующие собственные цели, могли только усложнить решение задачи.
Вторым был Сигизмунд Люксембургский — король Венгрии, Чехии, затем император Священной Римской империи германского народа, который, похоже, не мог простить, что ему, женатому на Марии — сестре польской королевы Ядвиги, не удалось надеть польскую корону. Ведь поначалу польский трон предназначался именно Марии и Сигизмунду, шляхта даже присягу ей принесла — как своей госпоже. Но потом мадьяры все напутали, объявив Марию королевой венгерской. Тогда польская корона была возложена на подрастающую Ядвигу, на которой потом женился литовский князь Ягайло. Полякам мстил Сигизмунд до конца своих дней. Во время подготовки сторон к битве под Грюнвальдом даже предлагал за триста тысяч дукатов — это не меньше тонны золота — ударить полякам в тыл.
Третий случай — наиболее интересен и наименее известен в Беларуси, хотя одним его участников был наш земляк — князь Богуслав Радзивилл, великий хорунжий и великий конюший Великого Княжества Литовского, депутат сейма Речи Посполитой. Ему принадлежало Слуцкое княжество с городами Слуцк, Копыль, Старобин, Дубинки, а также Копысь на Днепре и другие имения. А предпринята была такая попытка 6 декабря 1656 года подписанием пятистороннего трактата в тогда венгерском, а ныне румынском городке Раднот.
То было трудное время для Речи Посполитой. Уже восемь лет она вела борьбу с казаками Богдана Хмельницкого, и ее войско потерпело тяжелые поражения под Желтыми Водами и Корсунем. Более двух лет тянулась война Речи Посполитой с Московским государством, которое, поддержав Хмельницкого, стремилось вернуть себе входившие тогда в ВКЛ русские земли. Русские войска уже заняли почти всю территорию нынешней Беларуси и Литвы, включая Вильно, царю присягнули даже жители Люблина. Под польским контролем оставался только Львов, который откупился от Хмельницкого, воюющего на стороне царя, но преследующего свои цели. Приняв покровительство Москвы, гетман, тем не менее, поддерживал особые отношения с крымским ханом, шведским королем и до смерти платил дань турецкому султану. Через год после Переяславской рады и принятия покровительства Москвы он пытался вновь вернуться под руку польского короля Яна Казимира, о чем напоминает польский историк Мариуш Штангрецюк. В четырехугольнике Москва-Стамбул-Варшава-Стокгольм Хмельницкий старался позиционировать себя так, чтобы каждый желал с ним дружбы, ибо казаки уже стали серьезным военным фактором, и опасался, что они повернутся к нему спиной. К этой игре он подключал и игроков помельче. Еще в 1649 году после своих звучных побед украинский гетман послал свое посольство к трансильванскому или, как тогда говорили, семиградскому князю Дьёрдю II Ракоци и предложил ему баллотироваться на трон Речи Посполитой. А она виделась Хмельницкому в качестве рыхлой федерации Польши, Литвы и Украины, где сам Богдан будет пусть не на троне, но на хорошем коне, с ним будут считаться не только его высочества, но и его величество. В этих планах он искал поддержки у литовского гетмана Януша Радзивилла, поддерживал активные контакты со шведским королевским домом.
В то же время у Речи Посполитой была война и со Швецией — самым могущественным тогда государством в Европе. В 1655 году  шведский король Карл Х Густав, заявив о своих претензиях на польский престол, захватил не только Варшаву и Краков. В его планах тоже был задействован Януш Радзивилл, который к тому времени стал уже коронным гетманом литовским — верховным главнокомандующим войсками ВКЛ. 20 сентября того же года этот Радзивилл заключил со шведским королем Кейданскую унию, по которой Великое Княжество Литовское выходило из польско-литовской федерации и вступало в федеративный союз со Швецией. Он уже видел себя великим князем, но шляхта и войско не поддержали.
А дела у Речи Посполитой были настолько плохи, что король Ян Казимир покинул страну. Как пишет еще один польский историк Кшиштоф Косажецкий, мало у кого теплилась надежда на возрождение польского государства. Магнаты и шляхта метались. Коронные присягали шведскому королю, литвинские, как правило, — московскому царю. При этом Косажецкий, не без юмора, надо полагать, замечает, что перед шляхтой ВКЛ стояла даже более сложная задача, чем перед польской: если той предстояло выбирать между своим и шведским королем, то литовской — между своим, шведским и московским монархами. Ценность присяги просто деградировала, присягали тому, кто больше обещал, заранее зная, что держать слово не будут. Павел Сапега, второй после Радзивиллов магнат в ВКЛ, окопавшись у Бреста, слал уверения в верности и польскому королю, и московскому царю, но одновременно принимал шведских послов.
Успехи короля Карла Х Густава были велики, шведские войска появились и на Браславщине. Заволновались в Москве. Понимая, что военного соперничества со скандинавским соседом не избежать и им, усиления такого соседа за счет Польши совсем не желали. Потому пошли на перемирие с Речью Посполитой в октябре 1656 года. А перед этим — 17 мая 1656 года — царь Алексей Михайлович объявил войну Швеции.
В той войне каждый из «ловцов» пытался поймать свою рыбку. Среди них оказался Богуслав Радзивилл — двоюродный брат Януша, тоже решивший поискать счастья под крылом стокгольмского монарха Карла Х Густава, который стремился к демонтажу Речи Посполитой. И вот 6 декабря 1656 года представители шведского короля, курфюста бранденбургского Фридриха Вильгельма, князя Богуслава Радзивилла, казацкого гетмана Богдана Хмельницкого и князя трансильванского Дьёрдя II Ракоци в городке Раднот подписали трактат, на основании которого земли Речи Посполитой должны были быть поделены между пятью претендентами.
Швеция, пишет Мариуш Штангрецюк, по тому трактату получала кенигсбергскую Пруссию, польскую Куявщину и часть Мазовии, а также литовскую Жмудь, по сути — это вся нынешняя Литва, плюс Ковенский, Волковысский, Упицкий и Браславский уезды, а еще Курляндию и Инфлянтскую земли, которые теперь являются Латвией и Эстонией. Курфюст брандербургский загребал соседствующую с Пруссией Вармию и пять северных польских воеводств. Князь Богуслав Радзивилл получал Новогрудское воеводство в качестве своего удельного княжества и гарантию собственности на свои имения в других регионах. Украина становилась государством Богдана Хмельницкого. Гетман претендовал и на белорусские земли, занятые в то время войсками московского царя. Князю Дьёрдю II Ракоци отходили Малопольша, Подлясье, Люблинщина, южные территории Польши. Он в одночасье становился крупным европейским владетелем, хотя всего семь лет назад просил признания его власти в Трансильвании даже у казацкого гетмана Богдана.
Мариуш Штангрецюк подчеркивает, что для шведского короля «овладение наиценнейшей провинцией польской короны — Королевской Пруссией, а также  присоединение Курляндии и Инфлянтов, бывших до этого польскими, сделало возможным  исполнение мечты Карла Густава о доминировании на Балтийском море, то есть о превращении этого моря в шведское озеро». Но как раз это и не понравилось Западной Европе. План превращения Гданьска в шведский порт  встретил неприятие морских государств, первым среди которых тогда были Нидерланды — туда из Гданьска морским путем направлялось зерно из Речи Посполитой. Жестко отреагировала Дания, которая теряла «всякое влияние на Балтийском море», объявив Швеции войну. Не намеревалась поддержать такой раздел и Англия.
Получение владетелем бранденбургским части Пруссии грозило и доминированию австрийских Габсбургов в центральной Европе, потому австрийский цесарь заключил с Польшей союз и прислал ей на помощь войска.  Не были заинтересованы в Вене и в укреплении Дьёрдя Ракоци, который при поддержке шведов уже занял Краков и Варшаву, где учинил резню населения. У него возник конфликт и с Богданом Хмельницким, с которым  не получалось поделить отторгаемые от Речи Посполитой территории. Кроме того, уход Украины в самостоятельное государственное плавание всего через два года после Переяславской рады, где она присягнула московскому царю, не мог понравиться и России. Говоря иначе, на нарушение европейского равновесия, заключает Мариуш Штангрецюк, не готовы были пойти ни морские государства, ни сухопутные австрийские Габсбурги, ни Россия. Потому он и не был реализован.
Богуслав Радзивилл после этого стал шведским фельдмаршалом. Служил он и союзнику шведского короля бранденбургскому курфюсту Фридриху Вильгельму и даже стал генерал-губернатором герцогства Прусского. Похоронен в Кёнигсберге, теперь это Калининград. Говорят, что часть надгробия, установленного на его могиле, сохранилась до наших времен. А современный польский публицист Рафал Земкевич в своей книге «Поляцтво», рассуждая о проблемах своей страны в прошлом и вспоминая тех Радзивиллов, выразил удивление, почему ни один из них не был повешен.
А город, в котором был подписан трактат, теперь известен не более, чем сам трактат. Лишь в польскоязычной Википедии удалось найти о нем одну строку и узнать, что теперь проживает в нем около десяти тысяч человек. Русскоязычные поисковики на запрос Раднот высвечивают слово «редут»…       
 

Яков АЛЕКСЕЙЧИК