Помним! Гордимся!

№19 от 13 мая 2021 года

Статья

Комментарии (0)

 «Форсировали Днепр без единого выстрела»

Михаилу Дмитриевичу Рычкову из Гомеля уже 97 лет, но события, происходившие с ним во время Великой Отечественной войны, может восстановить с точностью до минуты. Прекрасно помнит, чем жила его родная деревушка в 1941 – 1942-е годы, когда пришла повестка в армию, где впервые встретился с немцами и как его, раненого, везли в госпиталь в товарном вагоне.

«О войне узнали спустя несколько дней после начала»
Родился я в селе Великий Двор Тотемского района Вологодской области. Уже с раннего детства чувствовал тягу к знаниям, поэтому после 4 класса переехал в другую деревню, почти в 40 километрах от дома, чтобы учиться в семилетке. Окончив ее, отправился в Тотьму – там находилась единственная средняя школа в районе. Не доучился – началась война. Отец попросил меня, девятиклассника, хотя бы на год остаться дома, ведь я к тому времени уже пять лет жил вдали от родителей.
О войне мы узнали только на четвертый день от офицера из военкомата – он  приехал искать добровольцев на фронт. Меня отправили по линии комсомола дежурить в сельсовет и развозить повестки по семи деревням. А потом и похоронки... Помню, как в один дом принес сразу две –  на отца и сына… Тяжелые годы были, невыносимые. Поля пахали и боронили на коровах, потому что в деревне ни одной лошади не осталось. Голодали: с крыш солому снимали, размачивали ее и ели. 
Осенью, когда немцы стремительно продвигались к Москве и Ленинграду, практически всю молодежь из села забрали копать противотанковые рвы. После этого старики предложили мне стать счетоводом в колхозе, потому что больше было некому. Так я и работал: то в колхозе, то в сельсовете, пока 13 августа 1942 года не пришла повестка. Мать сразу в слезы. Она знала: люди гибли, солдаты целыми подразделениями попадали в окружение. Во время Ржевско-Вяземской операции (в январе-апреле 1942 года) погиб мой старший брат Иван. 
 Однако меня призвали не на передовую, а в Пуховичское пехотное училище, которое после оккупации Беларуси переехало в Великий Устюг. Там готовили командиров стрелкового взвода. Спустя почти полгода, в начале 1943-го, я получил звание лейтенанта. Командование отправило меня прямиком на Курскую дугу. Наше подразделение находилось в резерве, поэтому в самой битве не участвовал, однако немецкие атаки отбивать приходилось.

«Отбивали за сутки по 11 немецких контратак»
Полноценное боевое крещение произошло в Украине, куда двинулись в наступление после Курской битвы. В Глухове у железной дороги заметили немецкий отряд охраны с пулеметным расчетом и снайперами. Вылезешь немного – сразу стрельба. Но я решил действовать. У командира батальона попросил станковый пулемет, чтобы установить в направлении позиций гитлеровцев. Посадил за него солдат и сказал им: «Как только
увидите поднятый белый флажок – открывайте огонь». Под таким прикрытием провел взвод через железную дорогу, а затем по-пластунски мы поползли к траншеям, где засели фрицы. Те, завидев нас, побежали к полуразрушенному зданию вокзала. Мы, разделившись по группам, пошли за ними и взяли важный объект. За это меня наградили орденом Красной Звезды.
После освобождения Глухова мы продолжили продвигаться по Украине: выгнали немцев из Конотопа, Бахмача, Чернигова. А на границе с Беларусью нас ждало серьезное испытание – форсирование Днепра. Встал вопрос: как пройти такую водную преграду? На помощь пришли партизаны, которые снабдили нас рыбацкими лодками и плотами, на них ночью и перешли реку. К слову, все произошло без единого выстрела. Не было такого, как показывают в фильмах: сверху летят бомбы, люди тонут, а вода красная от крови.
Высадились мы на противоположном берегу и приблизились к блиндажам противника, где ночью была только охрана: остальные спали рядом в деревне. Это позволило нам быстро захватить объекты и отбиться от проснувшихся после стрельбы и взрывов немцев, которые выбежали прямо в нательном белье.
Утром фрицы осознали, что произошло, стали запрашивать подкрепление. В день мы по 11 контратак отбивали. Командир полка просил держать позицию и обещал через два дня, когда получит в распоряжение «Катюши», дать залпы по позициям нацистов. Было тяжело: ребята погибали, сил не хватало, ведь нас был только батальон. Но хоть противник и рвался смыть нас в Днепр, мы выстояли.
Потом двинулись дальше. Я еще прошел километров 60 при расширении плацдарма, а потом получил ранения в обе ноги и левую руку. С поля боя меня вытащили медсестры. Передали солдатам, а те отвезли в деревню, что на другом берегу Днепра. Там каким-то чудом уцелело здание школы, которую превратили в полевой госпиталь. Прямо на парте мне провели операцию. Хирург доставала осколки без всякого наркоза. Я закричал, когда ногу разрезали, но потом посмотрел, что  рядом лежат люди без ног и с выпущенными наружу кишками, и тут же замолчал.

«Если бы попал снова на фронт, живым бы не вернулся»
Когда немного оклемался от операции, меня отправили товарным поездом в военный госпиталь в Мичуринск. Пол в вагоне был застелен соломой. Я ведь не мог ходить: из конечностей функционировала только правая рука. На больничной койке провел четыре месяца. К началу 1944 года уже был в строю и собирался возвращаться на фронт, но все сложилось  иначе. Меня и еще несколько десятков офицеров собрал генерал и сказал: вы нужны в резервном полку офицеров для подготовки младших командиров. Там и пробыл вплоть до окончания войны, подготовив за это время два выпуска ребят 1926-1927 годов рождения. Думаю, если бы попал снова на фронт, живым бы не вернулся, учитывая, что был командиром стрелкового взвода, который идет всегда впереди.
Через некоторое время после окончания войны жизнь занесла в Москву: служил в гвардейской дивизии начальником штаба полка по учету офицерского состава. Выдавал военнослужащим постоянные удостоверения вместо временных, оформлял дополнительную оплату за награды. Например, обладателям ордена Красной Звезды полагалась доплата в 20 рублей, ордена Великой Отечественной  – 15 рублей.
Дальше были Семипалатинский ядерный полигон, окончание 10-го класса школы в Семипалатинске, поступление в Ленинградскую военную академию и переезд в Беларусь: предложили возглавить войсковую часть под Гомелем. А в 1977 году уволился в запас.

«После сражения в районе поселка Прохоровка, которое считается одним из самых крупных танковых боев в истории, по полю было не пройти: танк на танке стоял. Потерь было много, но мы выстояли».

«Обмундированием нас толком не обеспечивали. Китель сшил сам, а брюки сделал из английских шинелей, которые поставляли в СССР по ленд-лизу».