Социум

№50 от 11 декабря 2014 года

Статья

Комментарии (0)

Материнство. В местах не столь отдаленных…

Справка 7 дней:
В стенах Гомельской ИК-4 содержится около 1400 осужденных женщин. Из них 6 беременных. Недавно родивших — 2. В Доме ребенка ИК-4 находятся 23 малыша — от новорожденных до 3-летних.

На днях была заключена под стражу 20-летняя брестчанка, которая зверски избила своего 5-месячного сынишку. Несмотря на все усилия медиков, покалеченный малыш скончался. Но его мать в настоящее время опять беременна. Где и как она будет отбывать наказание за свое жуткое злодеяние? И где пройдет младенчество ее будущего ребенка? В случае признания ее виновной, вероятней всего, в Гомельской исправительной колонии №4. В каких условиях содержатся беременные и родившие осужденные, где обитают их детки до трех лет, мне довелось увидеть собственными глазами.
«Иногда наблюдаю уже 4-ю беременность у одной и той же»
В ИК-4 эти категории нарушительниц закона находятся вместе с остальными осужденными, в разных отрядах, трудятся в швейном цеху и живут в тех же условиях, в общежитиях. Впрочем, беременным положены и послабления. Например, у них усиленное питание, продуктовые посылки, необходимые лекарства, регулярные медосмотры, на поздних сроках — они не работают, им выделяется дополнительных два часа сна, им не надо спать на вторых ярусах кроватей. Если нужно по медпоказаниям, могут полежать в местном стационаре на сохранении. Рожать их вывозят под охраной в гомельский роддом, потом снова сопровождают в ИК, а новорожденного переводят в Дом ребенка, расположенный на территории колонии.

— Беременные у нас получают абсолютно то же медицинское обслуживание, что и в обычных женских консультациях, включая генетическое УЗИ, — рассказывает Наталья Каразеева, врач акушер-гинеколог ИК. — Если нужно что-то дополнительное, например, бандаж или эластичные чулки, могут прислать родственники. В роддоме они находятся в обычных палатах, с остальными роженицами, только под охраной. Попадают к нам и ВИЧ-инфицированные, и с гепатитом С. Им даются специальные препараты, чтобы заболевание не передалось будущему ребенку, и  на моей памяти из 25 таких случаев ВИЧ от матери заразился только один малыш. Вообще, конечно, мои пациентки все разные. Кто-то соблюдает все рекомендации и назначенный режим, а кто-то плевать хотел, и беременность для нее — только повод получить льготные условия «на зоне». Иногда по четвертому разу беременность у меня проходят одни и те же: беременеют, получают срок, рожают, выходят на свободу, опять беременеют, получают срок, рожают… и так по кругу!
Вообще колония — не тюрьма. Осужденных, у которых в паспорте стоит пол «женский», у нас в стране по камерам не прячут, несмотря на состав и тяжесть преступления. Поэтому в ИК, если можно так выразиться, относительная свобода передвижения. У беременных и родивших в том числе. И им доступны все нехитрые радости «колониального бытия»: могут и в клуб сходить, парикмахерскую, библиотеку, спортивный зал, церковь, недоучившиеся при желании получают образование. Все — не покидая стен исправительного учреждения. Удивлены? Напрасно. В каком-то смысле ИК — государство в государстве. К слову, если стресс вдруг накроет очень серьезно, осужденным на помощь могут прийти психологи колонии. Правда, по словам Виктории Паневской, начальника отдела психологического обеспечения, беременные к ней не особо спешат. А вот уже родившие, было дело, консультировались по поводу воспитания малышей.
«Когда к нам поступил, были одни глаза — такой худой»
Дом ребенка — отдельное двухэтажное здание. Рядом — обустроенная игровая площадка. Внутри стерильная чистота. Специальные комнаты для грудного кормления, игр, сна, медкабинет. В коридоре стены разрисованы осужденной мамой. Множество игрушек, все необходимое оборудование. Кормят, лечат, проводят занятия. Есть даже особая веранда, где при настежь открытых окнах детки спят при любом погодном сезоне. Малышами занимаются от и до, например, всегда устраивается новогодний праздник, как в обычном детском садике. Сотрудников — около 20 человек, в том числе медсестры, воспитатели, массажист, физиотерапевт.

Сотрудники Дома ребенка окружают
малышей вниманием и заботой.

…Малыши выглядят ухоженными и с интересом разглядывают пришедших в гости взрослых незнакомцев. Трехлетняя хрупкая светловолосая синеглазка Илона берет меня за руку и ведет показывать, где она играет. За нами резво топает ее сверстник Никита.
— Мамы могут навещать малышей в свободное от работы время, кормить грудью, мы это очень приветствуем и поощряем, — поясняет начальник Дома ребенка Наталья Винокурова. — Дети у нас самого разного возраста, но, как правило, не старше трех лет. Например, трехлеток сейчас двое. Остальные помладше. Самые маленькие в специальных стеклянных боксах, чтобы медсестрам было удобно за ними ухаживать. Питание у нас отличное, включая соки, овощные пюре, творожки. Я бы сказала, как в обычной семье среднего достатка. Мы их тут даже откармливаем. Помню, к нам мальчуган поступил, его мать — наркоманка, так у него только одни глаза, казалось, были. Когда у ребенка появились щечки, это было целое событие! Вообще, родив, осужденные крайне редко отказываются от ребенка. Но помню один случай, когда мать отказалась от двойни. Здоровые детки. Жаль очень. Их усыновили.
«Крестить тут ребенка — ни в коем случае!»

Беседую с осужденными. Особенно запомнились три. Ольга, 30 лет, сидит за убийство. По ее словам, в целях самообороны. Беременность запланированная. Родила, будучи в ИК. Это ее третий ребенок, двое остальных в приюте. Отцы у детей разные, отец нынешнего малыша, цыган, тоже отбывает срок. Она страстно мечтает, когда выйдет на свободу, забыть все как страшный сон, собрать всех детей и… спрятаться от всего мира, хоть в самой глухой деревеньке.
Наталья, 36 лет. Срок — за лишение родительских прав и невыплаты государству на содержание двух предыдущих детей. Сыну 18. Дочка — в приемной семье уже 6 лет, мать с ней не видится и не общается. Отцы у детей тоже разные. Нынешний супруг сейчас на заработках в России. Беременна третьим. Ждет дочку и придумала ей имя — Виктория. В будущем скрывать от третьего ребенка, где она родилась, не собирается. Пусть горькая, но правда. Когда вырастет, сможет понять, что к чему.
Анастасия, 28 лет. В прошлом — проблемы с наркотиками. В исправительной колонии — за кражу. Недавно родила сына Андрюшу. Отношения с отцом ребенка поддерживает, даже хочет расписаться в стенах ИК. А вот крестить малыша в церкви исправительного учреждения категорически не хочет. Мол, примета плохая: тут окрестишь, тут ему и судьба находиться будет, когда вырастет.
К слову, приходящий в колонию священник отец Павел этих суеверий не разделяет и говорит мне, что Господь один для всех — на воле или в колонии. И храм Божий тоже един везде. Но тут уж как пожелают матери…
— Вы знаете, они могут всякое рассказать, не всему, к сожалению, можно верить, — комментирует начальник ИК-4 Светлана Походова. — Да, они на свободе употребляют алкоголь и наркотики, а тут, на трезвую голову, начинают здраво рассуждать. Верят, что с рождением ребенка все изменится. Но надолго ли эти мысли? Помню, года два назад одна осужденная родила здесь девочку и могла бы с ней впоследствии выйти на свободу. Но получила дополнительный срок за ряд взысканий. В результате дальше отбывала наказание, а ребенок был отправлен в приют… Проводили психологи у нас анкетирование. Так вот, процентов 70 тех, кто лишен родительских прав, даже не пытались их как-то восстановить. Мы, конечно, стараемся сделать все, что в наших силах, чтобы эти провинившиеся перед обществом женщины стали на путь исправления. Но, как вы понимаете, это зависит и от них.

P.S. Кому-то после прочитанного может показаться, что в колониях не так уж и плохо. Ишь, даже парикмахерские у этих преступниц есть! Но это не курорты. И нахождение там — это в первую очередь наказание. Нет, даже Наказание. Женщин не истязают и не угнетают. Но атмосфера там, поверьте, не располагает к увеселению души и тела. Энергетика тяжелейшая… Рядом постоянно такие же исковерканные души, и у каждой свой грех. Днем и ночью, ежесекундно, находясь на ограниченном кусочке территории, эти женщины проигрывают свою жизнь. Прошлую. Будущую. И я не знаю, сможет ли 20-летняя убийца из Бреста пойти сделать новую прическу и нежно петь колыбельные своему следующему ребенку. И спокойно спать, не видя во сне глаза предыдущего. Умершего в реанимации...