Беларусь помнит



Берег несбывшихся мечтаний

 Сегодня в нашей традиционной рубрике «Рубежи» несколько иной рассказ о событиях Великой Отечественной войны — не о боях, а о нечеловеческих страданиях. Правда об этом увековечена в мемориале, созданном в память о малолетних узниках фашистского донорского концлагеря. Расположен он на Гомельщине, в деревне Красный Берег Жлобинского района.
Основой для его создания стала подлинная история трагических событий Великой Отечественной войны. В годы оккупации деревня Красный Берег представляла собой мощный оборонительный рубеж гитлеровских войск. Сюда, на местную железнодорожную станцию, эшелонами массово прибывала военная техника и боеприпасы, которые здесь резервировались или сразу переправлялись на восточный фронт. Здесь же размещался и пересыльный лагерь — сортировочный пункт, куда из разных регионов Беларуси поступали плененные фашистами взрослые и дети. Большинство из этих узников затем направлялись в концентрационные лагеря Германии и Польши, откуда распределялись как бесплатная рабочая сила по фабрикам и заводам рейха, отправлялись на фермы к зажиточным бюргерам. А вот многих детей в возрасте от 8 до 14 лет оккупанты оставляли в Красном Береге специально, так как для них здесь была уготована особая «миссия».

 

Всех детей славянской внешности, голубоглазых и белокурых, фашисты подвергали тщательному медицинскому осмотру, брали у них анализ крови. Тех из них, чья кровь была первой группы положительного резус-фактора, отправляли в детский донорский лагерь, также созданный здесь, в Красном Береге, — говорит научный сотрудник Жлобинского историко-краеведческого музея Людмила Мелащенко. — Затем их вели в бывшую панскую усадьбу, где во время войны располагался госпиталь для немецких солдат и офицеров, и проводили забор крови. Фашистам нужна была именно подростковая кровь, так как из-за бурного гормонального развития детей этого возраста она обладает целебными свойствами: быстрее заживляются раны, лучше восстанавливается организм и т. д.  А первая группа крови положительного резус-фактора является универсальной, ее можно переливать людям с любой группой крови…
Из архивных источников известно, что Краснобережский детский донорский лагерь действовал весной — в начале лета 1944 года и через него прошла 1990 детей, в том числе и 15 юных жертв из деревень тамошнего сельсовета. Имена местных детишек удалось узнать сразу же после освобождения деревни в конце июня 1944 года Чрезвычайной государственной комиссией по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков, работавшей в Красном Береге, а вот фамилии остальных детей, к сожалению, не известны по сей день.

— Процесс забора крови у детей фашисты отладили с присущим им педантизмом, — продолжает специально для нас экскурс в трагическую историю Краснобережского детского донорского лагеря Людмила Мелащенко. — Палачи даже продумали, как до минимума свести при этом стресс у детей: донорское место было оборудовано таким образом, чтобы ребенок не видел сам процесс забора крови, а лишь  просовывал руку в специальное отверстие в стенке… Обычно кровь у ребенка брали три раза. Третий забор был смертельным. Хотя есть данные, что у некоторых детей всю кровь выкачивали за один раз. Если ребенок после этой процедуры еще оставался живым, ему смазывали губки ядом, и он умирал. Тела упаковывали в темные мешки, после чего сжигали в котельной на территории госпиталя или отвозили на сортировочный пункт, где их также сжигали. Поэтому ни одной могилы детей-узников в Красном Береге нет...
Одним словом, технологии забора крови и умерщвления детей у фашистов были отработаны, и следы своего преступления они стремились тщательно уничтожать. Однако им не удалось стереть с народной памяти свои злодеяния. Об этом свидетельствуют и материалы уже упоминавшейся Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков, и свидетельства трех чудом уцелевших узников-доноров этого лагеря Бориса Родькина, Тамары Снитковой и Раисы Плохотской (после забора крови их отправили в Германию, где они сумели выжить), и величественный мемориал, установленный в яблоневом саду на окраине Красного Берега.
Красноберегский детский донорский лагерь в оккупированной фашистами Беларуси был не единственным — действовало как минимум еще четыре такие же «фабрики смерти». Кроме этого, в девяти немецких концлагерях, располагавшихся на белорусской территории, были так называемые детские отделения, где фашистские врачи-палачи ставили над малышами всевозможные опыты. Мемориал в Красном Береге, рассказывает далее Л. Мелащенко, должен был появиться еще в начале 1990-х. Кстати, его идею выносил и затем воплотил вместе с коллективом своей творческой мастерской известный белорусский зодчий —  лауреат Ленинской премии Леонид Левин, один из авторов мемориального комплекса, созданного на месте сожженной Хатыни. Однако работы по возведению мемориала, призванного увековечить память о малолетних узниках Красного Берега, на переломе 1980–1990-х велись нестабильно, а затем из-за нехватки денег и вовсе были приостановлены.

После того, как вопрос о строительстве этого памятника республиканского значения был рассмотрен на уровне Президента страны, дела пошли на лад. Открыт же мемориальный комплекс, носящий сегодня официальное название «Детям — жертвам Великой Отечественной войны», был в конце июня 2007 года.
Как вспоминал позднее сам Л. Левин, идея создания мемориала родилась у него не на пустом месте. Тема детей на войне и тема потерянного через войну детства глубоко запали в его душу, потому что знаком с ними он был не понаслышке — будущему известному архитектору пришлось на себе лично прочувствовать все горести лихих военных лет.
«… Ребенок на войне, по большому счету, — это существо самое беззащитное. И оккупанты делали с нашими детьми что хотели. Только на территории Беларуси было 14 детских концлагерей, где у ребятишек выкачивали кровь для раненых солдат вермахта. И мне захотелось простым языком скульптуры поведать о том, что война украла у детей.  А украла она все: родителей, детство, школу,  будущее… Жизнь, наконец…» — отмечал в своих воспоминаниях Леонид Менделевич. Несмотря на свою тематическую привязку, Краснобережский мемориальный комплекс  лишен атрибутов, характеризующих военное время. Наоборот, здесь господствует мир и детство. Лишь отдельные его элементы раскроют внимательному посетителю секрет его необычности.
У аккуратной, утопающей в цветах аллеи вас встречает тоненькая, хрупкая бронзовая девочка-подросток с поднятыми над головой скрещивающимися руками с широко разведенными пальцами. Она, на которой лишь простенькое платьице, уже осознает, что оказалась в самой гуще беды и что у нее нет даже мизерной надежды на спасение, и этим жестом как бы защищается от неотвратимого ужаса. Это впечатление усиливает и перекошенный от боли и беспомощности ее лик:  голова чуть опущена, а глаза глядят мимо всех — в край квадрата из красного щебня.  Этот взгляд как укор: вы меня не защитили…
Красный же квадрат символизирует пролитую детскую кровь. Автор этой глубоко проникновенной скульптуры — известный белорусский скульптор Александр Финский.
Центром композиции этого уникального памятника-ансамбля является «Площадь Солнца». От нее расходятся восемь лучей: семь из них — золотистые, символизирующие детские мечты, а один — черный, возвращающий всех в искаженную войной реальность. Этот же «Луч Памяти» проходит и через «мертвый класс» из белых парт и школьной доски, на которой — полные боли и отчаяния слова девочки Кати Сусаниной, написавшей их отцу из немецкой неволи. Выставленные в три ряда макеты 21 школьной парты символизируют обычный по тем временам большой школьный класс.  Ясно, что за эти парты дети никогда не сядут… С обратной стороны классной доски карта Беларуси, на которой обо­значены лагеря смерти, где над детьми проводили медицинские опыты, забирали кровь: Малый Тростенец, Пальковичи, Ала, Паричи, Азаричи, Лучицы, Мозырь, Брест, Скобровка, Полыковичи, Красный Берег... Далее, в центре «Площади Солнца», находится «бумажный» Кораблик Надежды. Это — скульптурная метафора воплощения несбывшихся мечтаний погибших детей. На его белых парусах — отлитые в металле десятки имен, которые были взяты создателями мемориала из «отчетных документов» фашистских детских концлагерей: Аркаша, Арина, Вера,  Витя, Зоя, Марина, Настя, Оля, Петя…  Именно так могли звать и детей, прошедших через донорский концлагерь в Красном Береге. А за корабликом открывается мир детской мечты — 24 белых мольберта и столько же разноцветных детских рисунков-витражей. Это послевоенные работы детей, занимавшихся в 1946 году в изостудии Минского дворца пионеров у известного педагога С. Каткова, у которого, кстати, тогда обучался и десятилетний Л. Левин. В белых рамах — принцессы, цветы, птицы, цирковые артисты… Это уже совсем другой мир, мир убереженных от смерти послевоенных детей.
«Рисунки эти излучают радость, а не горечь. Я подумал, что это будет светлое воспоминание обо всех детях той военной поры, погибших и выживших. Предлагались разные варианты, но мне показалось, что именно работы студийцев послевоенных лет будут наиболее искренними и близкими идее, заложенной в мемориале», — так пояснял позднее свою идею Леонид Левин.
Кстати, в 2011 году авторы проекта создания мемориального комплекса в д. Красный Берег Жлобинского района — академик архитектуры Леонид Левин, скульптор Александр Финский и художник Светлана Каткова были удостоены Государственной премии Республики Беларусь.
— Официально наш мемориал называется «Детям — жертвам Великой Отечественной войны». Однако я бы сказала, что он создан для всех нас и в первую очередь для современных детей, — говорит научный сотрудник Жлобинского историко-краеведческого музея Л. Мелащенко. — Да, он построен на глубоком символизме и даже определенной недосказанности. И их каждый воспринимает по-своему. Но все проникаются болью несбывшихся мечтаний почти двух тысяч краснобережских узников, а через них — и всех жертв Великой Отечественной войны.

Что написала Катя Сусанина?
По воспоминаниям Л.Левина, нанести текст письма 15-летней Кати Сусаниной на школьную доску мемориала ему подсказал народный писатель Беларуси Василь Быков. Оно было опубликовано в «Комсомольской правде» 27 мая 1944 года. А нашли его при разборе кирпичной кладки разрушенной печи в одном из домов освобожденного Лиозно. На конверте был адрес: «Действующая армия. Полевая почта №… Сусанину Петру». В Лиозно девочка находилась в рабстве у одного из знатных оккупантов и 12 марта 1943 года, в день своего пятнадцатилетия, более не в силах терпеть издевательств, покончила жизнь самоубийством. Перед этим она написала письмо отцу, который был на фронте. А текст его следующий:

«Дорогой, добрый папенька! Пишу я тебе письмо из немецкой неволи. Когда ты, папенька, будешь читать это письмо, меня в живых не будет. И моя просьба к тебе, отец: покарай немецких кровопийц. Это завещание твоей умирающей дочери.
Несколько слов о матери. Когда вернешься, маму не ищи. Ее расстреляли немцы. Когда допытывались о тебе, офицер бил ее плеткой по лицу, мама не стерпела и гордо сказала, вот ее последние слова: «Вы не запугаете меня битьем. Я уверена, что муж вернется назад и вышвырнет вас, подлых захватчиков, отсюда вон!». И офицер выстрелил маме в рот…
Папенька, мне сегодня исполнилось 15 лет, и если бы сейчас ты встретил меня, то не узнал бы свою дочь. Я стала очень худенькая, мои глаза ввалились, косички мне остригли наголо, руки высохли, похожи на грабли. Когда я кашляю, изо рта идет кровь.
А помнишь, папа, два года тому назад, когда мне исполнилось 13 лет? Какие хорошие были мои именины! Ты мне, папа, тогда сказал: «Расти, доченька, на радость большой!». Играл патефон, подруги поздравляли меня с днем рождения, и мы пели нашу любимую пионерскую песню.
А теперь, папа, как взгляну на себя в зеркало — платье рваное, в лоскутках, номер на шее, как у преступницы, сама худая, как скелет, — и соленые слезы текут из глаз. Что толку, что мне исполнилось 15 лет. Я никому не нужна. Здесь многие люди никому не нужны. Бродят голодные, затравленные овчарками. Каждый день их уводят и убивают.
Да, папа, и я рабыня немецкого барона, работаю у немца Шарлэна прачкой, стираю белье, мою полы. Работаю очень много, а кушаю два раза в день в корыте с Розой и Кларой — так зовут хозяйских свиней. Так приказал барон. «Русс была и будет свинья», — сказал он. Я очень боюсь Клары. Это большая и жадная свинья. Она мне один раз чуть не откусила палец, когда я из корыта доставала картошку.
Живу я в дровяном сарае: в комнату мне входить нельзя. Один раз горничная полька Юзефа дала мне кусочек хлеба, а хозяйка увидела и долго била Юзефу плеткой по голове и спине.
Два раза я убегала от хозяев, но меня находил их дворник, тогда сам барон срывал с меня платье и бил ногами. Я теряла сознание. Потом на меня выливали ведро воды и бросали в подвал.
Сегодня я узнала новость: Юзефа сказала, что господа уезжают в Германию с большой партией невольников и невольниц с Витебщины. Теперь они берут и меня с собою. Нет, я не поеду в эту трижды всеми проклятую Германию! Я решила лучше умереть на родной сторонушке, чем быть втоптанной в проклятую немецкую землю. Только смерть спасет меня от жестокого битья.
Не хочу больше мучиться рабыней у проклятых, жестоких немцев, не давших мне жить!.. Завещаю, папа: отомсти за маму и за меня. Прощай, добрый папенька, ухожу умирать.
Твоя дочь Катя Сусанина.
Март, 12, Лиозно, 1943 год.
P. S. Мое сердце верит: письмо дойдет».

Что еще посетить в Красном Береге?

Деревня Красный Берег расположена на полпути из Жлобина в Бобруйск. Поэтому в свой маршрут можно включить и достопримечательности и этих городов.
Жлобин  славится хорошим историко-краеведческим музеем.
Популярностью у жлобинцев пользуется аквапарк. Есть в городе и зоопарк.
Гордостью Бобруйска является ледовый дворец «Бобруйск-арена». Будет интересно посетить и городской краеведческий музей, Бобруйскую крепость и одну из главных достопримечательностей города — памятник Бобру. 

В деревне Сычково расположен мемориальный комплекс, посвященный событиям наступательной операции советских войск «Багратион» и Бобруйскому «котлу» в частности.
Что же касается деревни Красный Берег, то там еще располагается старинная усадьба Гатовских.

 

Сергей ГОЛОВКО. Фото автора