Это интересно

№33 от 15 августа 2013 года

Статья

Комментарии (0)

Кревская уния: от Мендельсона до Шопена

Говаривала тетушка Ирена,
Живем от Мендельсона до Шопена…
Екатерина Горбовская

Вчера стукнуло 628 лет со дня, когда великий князь литовский Ягайло принял в Крево условия женитьбы на польской королеве Ядвиге. Уже совсем немногие помнят, что Крево было когда-то центром весьма важного в ВКЛ удельного княжества, что в кревском замке прятались от своих недоброжелателей польский король Казимир и русский князь Андрей Курбский, рассорившийся с Иваном Грозным. А вот о женитьбе Ягайло и последовавшей за ней польско-литовской унии слышали почти все, потому что очень многое она изменила в жизни и взаимоотношениях целых государств и народов — литовцев и поляков, поляков и русских и даже русских и… русских. Ведь до конца XIV века правый берег Вислы поляки считали опасным для хозяйственной деятельности, ибо в любой момент можно было ожидать литовского налета — и вот пути двух народов на целые века «запараллелились». А поляки и русичи, наоборот, хотя «чубились» временами, чаще выручали один другого. Киевские, туровские, черниговские, галицкие князья охотно женились на польках, а в княжествах над Вислой «не было удельной столицы, где бы на троне ни сиживала русская княжна в качестве жены одного из Пястов», отмечал польский историк Павел Ясеница. Король Болеслав Смелый, который помогал сыну Ярослава Мудрого Изяславу в борьбе за власть в Киеве, был племянником того же Ярослава и мужем смоленской княжны Вышеславы. А до этого русские ратники помогали его отцу Казимиру Восстановителю собрать рассыпавшееся польское королевство. Посол Франции в Варшаве в записке от 16 февраля 1930 года назовет ненависть к России национальным чувством поляков, но «Польша тех времен вовсе не причислялась к неприятелям»  русских.  

Кревская уния могла называться иначе. В Крево 14 августа 1385 года условия свадьбы подписала литовская сторона. 11 января 1386 года в Волковыске с ними согласились польские послы, а 2 февраля в Люблине принято окончательное решение. Но она могла стать и Московской. До этого Ягайло сватался к дочери Дмитрия Донского. И не потому, что ему трудно было решить, которая из невест милее. Главным было то, что полезно для литовского княжества, а не князя. А он в Куликовской битве в 1380 году был на стороне Мамая. Как пишет историк Георгий Вернадский, с Мамаем была договоренность, что после победы московские земли будут поделены между Ягайло и рязанским князем Олегом, и они станут управлять ими в качестве ордынских вассалов. Однако верх взял Дмитрий, а Ягайло в 1381 году пришлось принять от хана Тохтамыша ярлык на право быть главным в ВКЛ. Теперь иногда твердят, что тогда было две Руси: Московская, угнетаемая степняками,  Литовская — свободная. Нет, потенциальный зять и тесть имели одинаковый статус вассалов Золотой Орды, на границах которой не было тех, кто от нее не зависел. Случались и уникальные ситуации: Киевщина, Подолия, другие западно-русские регионы, хотя и входили в состав ВКЛ, дань платили хану, напоминает Вернадский в книге «Монголы и Русь».

Москва тогда предложила Ягайло  «креститься в православную веру и «крестиянство свое объявить во все люди». Но дело было не только в вере. Для Ягайло, как и для его отца Ольгерда, деда Гедимина, двоюродного брата Витовта, последующих владетелей ВКЛ, религия не являлась фактором главным. Гедимин в 1324 году заявил папским легатам, что «если когда-либо встанет необходимость принятия христианства, то пусть меня окрестит дьявол». Витовт крестился трижды: сначала у тевтонцев по католическому обряду, затем, владея Брестом, по православному, а во время женитьбы Ягайло снова перешел в католики. Так потом поступала вся знать княжества. Основными ее целями были власть и богатство, а в стремлении к ним кунигасы (князья) полагались на силу и хитрость. Ольгерд был настолько скрытным правителем, что о его планах не знало и ближайшее окружение. Ягайло, писал Павел Ясеница, из каждой ситуации желал иметь минимум два выхода. А его не могло не беспокоить то, что, что власть литовских князей во многом основана на умении «подобрать то, что плохо лежит». Еще недавно они, обитатели бедных прибалтийских земель, жили разбоем, направляя удары «во все стороны света», как писал Адам Мицкевич. И главным направлением ударов были русские земли, поскольку «жены их, как в окладах, в драгоценных нарядах, домы полны, богат их обычай». С 1237 по 1263 год литовцы тридцать три раза отправлялись в заграничные походы, из них двадцать раз — на Русь. И действовали настолько дерзко, что русичи сравнивали их с половецкой ордой и мечтали о возврате времен, когда «литва из болота носу не высовывала». Удельные владетели или откупались, как это делали пинские князья, или просто пропускали их в чужие вотчины.
Вторым источником доходов для литовских князей была служба у русских же князей. Микола Ермолович напоминает, что именно с помощью литовцев в 1071 году Всеслав Чародей вернул себе власть в Полоцке, а его сын Глеб Минский в 1104 году с их пособлением дрался с целой коалицией южнорусских соперников. На той службе кунигасы присматривались к более высокому уровню  организации общества и строили свои планы. А исполнению их желаний поспособствовало стечение многих обстоятельств. Во-первых, раздробление русских земель и растущая конфликтность между ними. К примеру, Полоцкое и Туровское княжества распались на 20 уделов. Во-вторых, нашествие татаро-монголов, перед которыми не мог устоять никто на всем континенте. Как отметил  Ясеница, в поднятых татаро-монголами тучах пыли кунигасы увидели возможность осуществления своих замыслов. В-третьих, появившиеся на балтийском побережье крестоносцы стали подчинять аборигенов, а сопротивляющихся вырубать. Пали пруссы, приближалась очередь и литовцев, на которых рыцари смотрели, как на придорожную траву для своих коней, о чем потом так и сказали полякам, упрекая тех за заключение Кревской унии. Кунигасы поняли: надо объединяться, наращивать силы, обеспечивать тылы. И действовали настолько решительно, что вскоре под их властью оказалась территория почти в миллион квадратных километров.
Способствовало успехам литовских вождей и то, что русичи сочли власть кунигасов предпочтительнее татарской. Интересы литовцев и наших предков совпали. Как заметил белорусский историк Вячеслав Носевич, при создании Великого Княжества Литовского, Русского и Жмудского Литва дала русским князей, русские Литве — государственную структуру, закон, язык. Литва доминировала в политическом и военном деле, а Русь — в культурной сфере. Однако кунигасы вскоре поняли, что надо овладеть всеми русскими территориями, иначе на оставшемся плацдарме русичи соберутся с силами и вернут себе свое. Ольгерд о таком намерении сообщил и константинопольскому патриарху. И Витовт говорил Тохтамышу в 1399 году, что собирается сесть «на Москве на великом княжении, на всей русской земле». Так образовалось два центра, претендовавших на главенство в русских пределах: Вильно и Москва. При этом Ясеница отметил, что «путей для отступления не существовало, литовская империя могла или целиком выиграть, или целиком рухнуть». 
Опасность консолидации русских возросла после Куликовской битвы. В ВКЛ ситуация  осложнялась тем, что «походы на все стороны света» уже не были столь успешными. Крестоносцы стали появляться у самого Вильно. В 1382 году Ягайло уступил им половину Жмуди, согласился оказывать помощь в их собственных походах, не предпринимать войн без их согласия, что означало откровенную зависимость. А еще кунигасы стали понимать, что они уже не могут оставаться язычниками, так как все больше отстают от остальной Европы. Воинские таланты и постоянная готовность к походу, писал еще один польский историк Марцелий Косман, значили многое, но не все. Хронист Ян Длугош отметил, что в Литве уже поговаривали о поисках приюта для кунигасов в изгнании.
Поначалу у Ягайло был выбор только между крестоносцами и московитами. Однако принятие крещения от ордена значило полное подчинение его власти. Направляя сватов к московскому Дмитрию, Ягайло, учитывая результаты Куликовской битвы, видимо, полагал, что израненный московский князь вряд ли проживет долго, что его сын Василий находится в заложниках в Орде, что после смерти хозяина Кремля у зятя может появиться шанс стать главным не только в Литве, но и во всей Руси. Однако Ягайло боялся, что переход в православие повлечет растворение в русском море, тем паче что православным было большинство его подданных, по православному обряду крестились и многие Гедиминовичи. Союз Вильно и Москвы не мог понравиться ордынцам и тевтонам, ведь в таком случае против них могли выступить объединенные русские рати. И тут появился польский вариант. Утверждают, что он родился в недрах францисканского монашеского ордена, имевшего свои виды на восточные земли, что не случайно первым виленским епископом после крещения Литвы стал францисканец Андрей Васило.

Польша тоже была в тяжелом положении  еще со времен Казимира Великого. Людвик Колянковский пишет, что последнего короля из династии Пястов великим называют по недоразумению, ибо «та Польша потеряла свое морское побережье», отдав его немцам, «потеряла Силезию в пользу короны чешской, потеряла червеньские города, занятые венграми…». Великий магистр крестоносцев Конрад Валленрод грозил Казимиру  «достанем тебя своими мечами даже в Кракове», германские императоры отказывали ему в праве называться королем и предлагали соседям поделить польское королевство, территория которого «насчитывала едва ли 100 квадратных километров». Ядвига, констатировал историк, «была королевой второго разряда». К Литве в Польше относились «с далеко зашедшим неуважением», утверждая, что она не знает никаких отношений, кроме «воячки на всех фронтах», однако в Кракове согласились на свадьбу с Ягайло, которого считали дикарем, ибо враг превращался в союзника.
Согласие литовского правителя на включение ВКЛ в состав Польши в обмен на королевский статус тоже было уникальным шагом: Ягайло отдавал в основном не свое, так как девять десятых земель княжества были русскими, но корону получал себе лично. Польская сторона тоже осталась довольной: «государство, которое умещалось исключительно в бассейне Вислы и немножко Одера», констатировал Л. Колянковский, «расширилось до Днестра, Днепра, Немана и Двины».
Однако в княжестве весть об унии не была встречена всеобщим согласием. Вспыхнула усобица. Витовту удалось сохранить ВКЛ и настолько укрепить его, что он тоже попытался надеть королевскую корону, которой его удостоил император Священной Римской империи германского народа Сигизмунд. Но корону перехватили поляки, а Витовт вдруг скончался в канун торжеств. Историк В. Черепко считает, что его отравили.
Другие обстоятельства тоже складывались не в пользу Витовта. После победы над крестоносцами под Грюнвальдом в Польше стали глядеть на княжество не как на союзника, а как на младшего партнера. Последовали новые унии, которые уменьшали роль ВКЛ. Еще в 1401 году, потерпев поражение на Ворскле, великий князь Витовт подписал Виленско-Радомскую унию, признав Ягайло верховным владетелем Литвы. Городельская уния в 1413 году ввела на Литве одинаковое с Польшей административное деление, польские должности (воевод и каштелянов), польские гербы для литовских бояр. По условиям Люблинской унии 1569 года Польша забрала половину территорий ВКЛ. В 1696 году языком государственного делопроизводства в княжестве стал польский язык. Похоронной музыкой для ВКЛ прозвучала Конституция 3 мая 1791 года — в ней княжество и не упоминалось. Речь Посполитая превращалась в унитарное государство. Польский историк Ежи Лоек отметил, что главной заслугой конституции  стала «ликвидация в 1791 году федеративного устройства Речи Посполитой и замена его механизмом государства монолитного, государства явственно и исключительно польского». Так завершился процесс, начатый Кревской унией, подчеркнул он.

Яков АЛЕКСЕЙЧИК