Это интересно



Маршал Тимошенко

«В Гражданскую войну под Тимошенко было убито семнадцать лошадей», — уважительно говорил Сталин о своем верном союзнике. Ни понять, ни оценить жизнь и поступки одного из самых известных советских маршалов, определиться к нему в своем отношении и не сбиться в крайности оценок невозможно без  понимания ситуации, в которой он жил и в которой ему приходилось принимать решения. А если сказать проще и конкретнее — деятельность маршала Семена Константиновича Тимошенко невозможна без знания и оценок  деятельности Сталина. Ведь тридцать лет, до самой смерти вождя всех времен и народов, они шли вместе.
Ни записок, а тем более мемуаров маршал Тимошенко после себя не оставил. Или не захотел?  Всю правду, скорее всего, он написать не мог, а без детального анализа многих своих полководческих решений любое сказанное  или написанное им слово выглядело бы как неумелое оправдание. А честный и детальный анализ предполагал оценку не только собственных действий, но и многих своих коллег и всего высшего политического руководства.
В жизни не существует черновиков — все делается сразу и насовсем. Наша собственная жизнь, как бы нам этого ни хотелось, есть не только личный замысел каждого. Многое определяют обстоятельства. И каждый отдельно взятый человек в разных обстоятельствах может вести себя по-разному. Вектор многих наших поступков  определяет окружение, в которое мы попадаем. В военной карьере Семена Тимошенко были три узловые точки, которые  навсегда определили его как военачальника: оборона Сморгони, когда совсем еще молодой пулеметчик получил три Георгиевских креста (и я уверен, что он вполне был достоин получить и четвертый и стать полным Георгиевским кавалером), оборона Царицына (ныне Волгоград) и  советско-финская война. Но так распорядилось время, что при советской власти и Тимошенко, и Буденному, полному Георгиевскому кавалеру, о наградах, полученных во время Первой мировой, лучше было помалкивать. Но в том, что они состоялись как солдаты именно на фронтах Первой мировой, сомневаться не приходится.
В годы Первой мировой войны противостояние у французского города Верден сделало его название символическим. Оборона Сморгони вошла в историю как Верден Восточного фронта.
Значение Царицына в годы Гражданской войны тоже состояло в особом стратегическом положении города. Царицын — крупный железнодорожный узел, связывающий Москву с Северным Кавказом. Бои за город носили столь ожесточенный характер, что белые  назвали его Красным Верденом. Удержание Царицына в 1918 году имело колоссальное значение. Москва лишилась к этому времени сибирского и украинского хлеба. Продовольствие можно было получать только с Северного Кавказа и Поволжья по Волге и по железной дороге. Оба пути шли через Царицын. Для белых захватить Царицын означало отрезать большевиков от хлебного юга и задушить тем самым советскую власть голодом.
В конце мая 1918 года Сталина утвердили уполномоченным по заготовке и подвозу хлеба с Северного Кавказа в промышленные районы. Сталин обосновался в Царицыне и телеграфировал оттуда Ленину: «Гоню и ругаю всех, кого нужно. Можете быть уверены, что не пощадим никого. Ни себя, ни других, а хлеб все же дадим». Именно тогда в Царицыне он понял и принял за обычную практику, что хлеб у крестьян не покупают, а отбирают. А если те сопротивляются, то можно прибегнуть к военной силе. Чрезвычайный продовольственный комитет занял помещение в бывшей гостинице «Столичные номера». Здесь и расположился первый сталинский штаб. В этом городе Сталин со своей командой, прозванной Троцким «Царицынскими товарищами», впервые ощутил вкус абсолютной власти. Ни он, ни его сподвижники никому и ничему подчиняться больше не хотели, они хотели сами быть самыми главными. «Царицынские товарищи» — это военная элита Сталина, будущие маршалы Семен Тимошенко, Семен Буденный, Климент Ворошилов, Григорий Кулик, генерал Щаденко. Всю последующую жизнь звезд с неба они не хватали, но были преданы Сталину до мозга костей. Они шли по жизни сплоченной группой, сметая с пути своих соперников и поддерживая друг друга.
После подписания Брест-Литовского мирного договора немецкие войска заняли Украину и в начале 1918 года подошли к Ростову. Советская власть продержалась в городе всего полгода. Красная армия отошла к Царицыну, где сформировался штаб Северо-Кавказского военного округа. Командующим округом назначили генерал-лейтенанта  царской армии Андрея Снесарева. Это был выдающийся военный мыслитель, окончивший математический факультет Московского университета. А еще он учился в консерватории, владел 14 языками. В то время регулярных войск в его распоряжении не было вообще, только партизанские отряды и необученная Красная гвардия. В районе Котельниково войсками командовал анархист Петр Карлович Штейгер. С отрядом анархистов-партизан в 185 сабель он с боями пришел с Украины. Штейгер всем и всегда повторял: «Я анархист-коммунист. На вашем знамени Ленин, а на моем — Кропоткин. Революция в России совершалась не только для большевиков». Положение Царицына было настолько катастрофическим, что анархистов не разоружили, а договорились с ними о совместных действиях против белых. Других войск у Снесарева просто не было. Он считал первоочередной задачей объединить все отряды, способные сражаться, превратить партизанские отряды в регулярные части, которые займут оборону на левом берегу Дона и смогут остановить наступающего врага.
Снесарев требовал во что бы то ни стало удерживать линию фронта, чтобы овладеть главными хлебными районами страны — Северным Кавказом, Кубанью, Калмыкией и Ставропольем и станицами по левому берегу Дона. И контролировать  Владикавказскую железную дорогу — это была единственная железнодорожная магистраль, которая снабжала центральные районы продовольствием. Сталин же требовал осуществить его собственный план — сконцентрировать все силы в Царицыне и превратить город в неприступную крепость. Но это означало утрату контроля над Владикавказской железной дорогой и потерю контроля над хлебными районами! Профессиональные военные были против сталинского плана.
Но все попытки Снесарева  организовать единый штаб обороны натолкнулись на активное сопротивление Сталина и его окружения. Снесарев, как и многие другие высокопоставленные в прошлом царские офицеры, не мог понять, что власть не делится. Большевики не для того брали власть, чтобы со временем вернуть ее бывшим обладателям. Да плюс ко всему на свое и Царицына несчастье генерал Снесарев с первых же дней не понравился Сталину. Пока войсками командовал Снесарев, ситуация была вполне терпимой. Действия же «царицынских товарищей» привели к тому, что город был окружен.
Сталин, как лидер новой элиты, призванной революцией, и Троцкий, поддерживающий старых военных специалистов, неминуемо должны были столкнуться. У каждого из них была своя правда и свои доводы.
Троцкий до назначения на пост председателя Реввоенсовета республики в армии не служил и о военном деле имел весьма смутные представления. Но он умел учиться. И занял принципиальную позицию — военными делами должны заниматься профессионалы. Троцкий смело привлекал в армию бывших офицеров, отдав им в Красной армии практически все командные посты. До революции армейское и флотское офицерство было далеко от реальной политики. В дни февральской революции оно поддержало свержение царя, считая это абсолютной неизбежностью. По подсчетам историков, во время Гражданской войны в Красной армии служило 50 тысяч бывших офицеров, из них 600 генералов царской армии. Из 20 командующих фронтами 17 были кадровыми офицерами, все начальники штабов – бывшие офицеры. Из 100 командующих армиями 82 были в прошлом офицерами. Все эти назначения дались Троцкому с огромным трудом.
В неприязни бывших офицеров окружение Сталина было не одиноко. В большевистском руководстве бывших офицеров, а тем более генералов, на дух не принимали. Вот что писал в своих воспоминаниях Дмитрий Фурманов, комиссар чапаевской дивизии: «Спецы — полезный народ, но в то же время народ опасный и препотешный. Это какое-то особое племя. Это могикане. Таких Россия больше не наживет. Их растила нагайка, безделье и паркет». Да и само название — Рабоче-Крестьянская Красная Армия — подчеркивало классовый характер вооруженных сил первого в мире социалистического государства.
Борьба этих двух людей, по большому счету, и стала второй поворотной точкой после Октября 1917 года и определила судьбу сколько-нибудь крупных политиков и военачальников, а по существу и страны в целом на весь ХХ век. Красная армия с самого начала оказалась заложницей конфликта этих двух великих политиков первой половины ХХ века. Почти все военачальники, выдвинутые Троцким, будут уничтожены перед началом Великой Отечественной войны. Троцкий писал Ленину: «Я считаю покровительство Сталина царицынскому течению опаснейшей язвой хуже всякой измены и предательства военных специалистов. Они цепко держатся друг за друга, возводя невежество в принцип». Лев Давидович не понимал, с каким опасным врагом имеет дело. Самоуверенность — опасное качество для политика. Ему было и невдомек, что царицынские товарищи присягнули на верность Сталину не по причине боязни или чего-то другого, а еще и потому, что с не меньшей силой ненавидели Троцкого. И Тимошенко, и Буденного, и Ворошилова можно упрекать в чем угодно, но только не в трусости.
Сегодня многим из нас, выросшим  в совершенно других условиях, трудно понять логику событий почти вековой давности. Есть американский анекдот о том, как студент калифорнийского  вуза слушал рассказ о беззакониях, происходивших в сталинско-бериевское время. А затем поднял руку и спросил у профессора: «Раз такое творилось, почему никто не вызвал полицию?». Сегодня модно рассуждать о жестокости и беззакониях как белых, так и красных в терминах медицинских. С животрепещущей радостью описывать маниакальную подозрительность Сталина и его окружения в годы Гражданской войны и в послевоенный период. Все это правильно, но с той лишь поправкой, что Гражданская война не имеет фронта, а понятие «свой — чужой» носит весьма условный характер. И героизировать эти события также не совсем правильно и корректно, хотя я и пишу название «Гражданская война» с заглавной буквы. Гражданская война на то и гражданская, что не испачкавшихся в ней быть не может. Развязанный с обеих сторон террор может быть понят, но не принят. Разница между тем, что творилось при красных и белых, конечно же, была. В масштабе террора и в отношении к нему советская власть декларировала уничтожение классовых врагов как государственную политику. Красный террор был  обезличенным уничтожением целых социальных групп и классов — это было новаторство, в первую очередь Троцкого. Белый террор стал самодеятельностью отдельных генералов, таких, к примеру, как Дроздовский и Краснов. Но было ли от этого легче их жертвам? Этот вопрос до сих пор остается открытым.
Сталин и его окружение оказались личностями весьма незаурядными. В июле 1943 года Сталин держал в своем мозгу 17 300 имен. За 30 лет его руководства многие из тех, кого он помнил поименно, не раз и не два  меняли должности и место работы, но Сталин  ни разу за весь период своего руководства не допустил ошибки, называя должностное лицо по имени.
Что ждало бы советскую страну, приди к власти Троцкий, сказать сложно. Наверняка он бы действовал по той же логике постреволюционного Термидора. И репрессии, конечно же, были бы. Только пострадали бы от них люди из другого лагеря. Было бы странно упрекать «царицынских товарищей» за их карьерные устремления — без этих качеств ни в армейской среде, ни в политике делать нечего.
Судьба маршала Семена Тимошенко уникальна. Он оказался как бы в стороне от многих политических и военных перипетий своего времени. Имевший личный опыт солдата при обороне и контрнаступлении под Сморгонью, он четко усвоил основной урок — политические распри даже при самой блестящей подготовке войск неминуемо ведут к поражению. Политические разногласия красных при обороне Царицына стоили им потери города. Барон Врангель все-таки взял Царицын. Но и сумятица, и поиск основной национальной идеи в лагере белых в конечном итоге привели к их поражению. Тимошенко понимал роль и значение лидера. Белая армия потерпела поражение в Гражданской войне еще и потому, что у них не было политических лидеров масштаба Ленина и Троцкого. Тимошенко на всю жизнь признал первенство Сталина, и это помогло ему и выжить в кровавой мясорубке 30-х годов, и добиться наивысшего взлета в своей военной карьере.
Оценка военного таланта Семена Тимошенко не может быть однозначной. Его полководческие решения всегда были скованы политической целесообразностью того времени, в котором он жил. Быстрота смены ориентиров в конце 30-х годов у лидеров ведущих государств мира только на первый взгляд носит хаотичный характер. Никто никому не доверял. Каждый политический лидер стремился достичь успеха за счет другого. И в этом дипломатическом лабиринте Иосиф Сталин был не на последних ролях.
С самой весны 1939 года в Москве в доме приемов министерства иностранных дел шли переговоры между делегациями СССР, Англии и Франции. На повестке дня стоял один вопрос: как урезонить Гитлера. СССР на переговорах представляли  нарком обороны Климент Ворошилов и начальник Генерального штаба Борис Шапошников. В августе  на переговоры незаметно заглянул помощник Сталина Поскребышев. С присущей ему осторожностью он написал на листке бумаги всего несколько слов: «Клим, Коба велел сворачивать шарманку». А через несколько дней в Москву прилетел Иоахим фон Риббентроп. Дальнейшие события всем известны.
До сих пор не смолкают споры вокруг морально-этической стороны подписания пакта и секретного протокола к нему. В начале статьи я уже писал, что  оценка событий десятилетней давности с точки зрения нашего сегодняшнего мировоззрения не совсем корректна и меняет суть происходящего в то время.  Нельзя забывать, что в тот период не Германия, а Польша рассматривалась многими представителями советского руководства как наиболее опасный и агрессивный соперник. Политики ведь живые люди. И Сталин, и  его окружение помнили о военных неудачах 1920 года, когда Красная армия под командованием Тухачевского потерпела поражение на Висле. Со времен Екатерины II польско-российские отношения всегда оставались задиристыми. Нравится это кому-то или нет, но практически всегда польское руководство этому способствовало и редко отличалось договороспособностью и толерантностью. И даже 90 лет спустя польский режиссер Ежи Гоффман в своем фильме «Варшавская битва 1920 года»  своим редким неуважением к противнику практически убивает фильм. Негоже главкома Красной армии изображать принимающим доклады от подчиненных, сидя в тазике с водой и лечащим геморрой!
Действия Сталина в сентябре 1939 года войдут в учебники мировой дипломатии. И прежде всего — его умение ждать. Согласимся, что советские войска, выступившие в районы Западной Украины и Западной Беларуси, практически без потерь завладели  некогда исконными территориями бывшей Российской империи. Семен Тимошенко, командовавший в тот момент Украинским фронтом, блестяще справился со своей задачей.
В далеком 1918 году нарком по делам национальностей Иосиф Сталин с неохотой подписал договор о независимости Финляндии. В Финляндии эту войну назовут Зимней, в советской историографии название ее будет меняться от войны с бело-финнами до конфликта на Карельском перешейке. Изменится и отношение к ее итогам, от резко положительных до отрицательных. Но в потоке критики командования советскими войсками и лично Семена Тимошенко многие из тех, кто считает эту войну поражением, забудут о главном: ни до, ни после ни одна армия мира не вела наступательные операции при морозе в сорок градусов. И это — при глубине снежного покрова в полтора-два метра и с таким количеством валунов на местности. Это природой созданная противотанковая местность — с таким количеством болот, рек и озер. В Финляндии 187 888 (!) рек и озер, вдобавок ко всему — ни при какой температуре  воздуха болота зимой не замерзают. Для танков подобная местность гибельна. Если же говорить о провалах Зимней войны, то эти провалы носили в первую очередь политический характер. Войска Тимошенко зимой 1939—40 годов кровью оплатили тот опыт, который пригодился войскам маршала Жукова под Москвой в 1941 году. Уже в начале 1941 года в войска стали поставляться лыжи, зимняя смазка для техники, маскхалаты, теплое обмундирование.
Из этого конфликта Гитлер сделал выводы, но кое о чем позабыл. Если сравнивать линию Маннергейма с линией Мажино, то французские оборонительные укрепления на порядок сильнее, и штурмовать бы их пришлось не 100 дней, а год. Генералы вермахта упростили ситуацию для себя: завоевав маленькие Голландию и Бельгию, они пошли в обход линии Мажино и за две недели захватили Францию. Но поставив знак равенства между политическим фиаско и военным, Гитлер совершил роковую ошибку.
Фельдмаршал Маннергейм так пишет об этом в своих мемуарах: «Если бы общая оценка боевых действий советских войск в войне против Финляндии была бы не столь отрицательной, Германия едва ли бы так недооценивала возможности русского колосса и повторила бы ошибки Наполеона». И далее как политик он продолжает: «Если бы СССР удалось добиться цели — захватить Финляндию, — то обстановка в начальный момент войны между Германией и Советским Союзом была бы абсолютно иной. Если бы русские войска оказались на Аландских островах и в долине реки Торнио и угрожали бы рудным полям в момент оккупации немцами Дании и Норвегии, то свобода действий Швеции была бы весьма ограниченной и «заблаговременно определенные линии» не стоили бы и выеденного яйца». Швеция в то время — узловая точка интересов  всех западных стран. Ее 130-летний нейтралитет нужно было сохранить всем как воздух. Но это уже   политическое поражение СССР, а не войск под командованием Тимошенко.
Они будут идти по жизни всегда вместе — Сталин и Тимошенко. Раз и навсегда принявший лидерство Сталина, Тимошенко всегда будет знать свое место. После войны Тимошенко не останется без дела, сначала будет командовать Барановичским, а затем Южно-Уральским и Белорусским военными округами. На уровне генетической памяти он всегда будет помнить, что рядом с троном всегда стоит плаха. И после смерти вождя Тимошенко ни разу не попытается ни одним словом высказаться против Сталина. Все его победы достанутся другим, а ему лично — маршалу Тимошенко — только поражения. Возможно, еще и потому, что после войны они станут родственниками — его дочь Екатерина выйдет замуж за Василия Сталина. Это будет очень несчастный брак — еще одно подтверждение, что такие политики, как  кумир его жизни Сталин, в личной жизни редко бывают счастливы и, как правило, они очень одиноки.