Культура

№11 от 15 марта 2018 года

Статья

Комментарии (0)

Евгений СТЫЧКИН: «На сцене прикрыться нечем!»

Евгений Стычкин хорошо известен зрителю. Его кинодебют состоялся в фильме «Фуфель», а сегодня на счету актера около 70 ролей в фильмах «Графиня де Монсоро», «Греческие каникулы», «Бесы», «Золотой теленок», «Любовь-морковь», «Утомленные солнцем – 2» и др. Работал в Театре Луны,  театрах им. Моссовета, Вахтангова, «Практика», сегодня занят в «Другом театре».

– Евгений, вы играете в московском «Другом театре». Чем он вас привлек?

– Я дружил с ребятами из «Квартет И» и с Сергеем Петрейковым. Как-то мне предложили заменить Алексея Бараца в их спектаклях, когда он вывихнул ногу. Мне показалось интересным, что они хотят создать что-то отличное от того, что делают многие. И когда Сергей скооперировался с Ольгой Субботиной, взял прекрасную пьесу Ксении Драгунской «Проявление любви» и предложил нам с Пашей Майковым главные роли, у меня не было никаких сомнений. У этого спектакля смешная судьба, так как за время работы в нем сменилось семь актрис: стоит им сыграть – и они тут же беременеют! Когда я пришел в «Другой театр», мне хотелось, чтобы у меня была своя гримерка, где есть столик, на котором лежат мои вещи... Но у «Другого театра» нет своего помещения, поэтому у меня нет гримерки. При этом есть каким-то чудом созданный дух настоящего театра. К тому же официально я не привязан к нему – если мне что-то не по-нравится, я могу встать и уйти.

– Вы родились в семье, причастной к кинематографу, поэтому ваша актерская карьера была предопределена с детства? Или у вас были другие мечты?

– Действительно, папа был одним из лучших переводчиков-синхронистов на «Мосфильме». Мама, хоть и балерина, тем не менее, много снималась в кино. Самый известный фильм, который видели все советские дети, – «Сказка о царе Салтане». Мой крестный отец, близкий друг отца, – очень популярный актер Анатолий Ромашин. Проще говоря, я рос в атмосфере кино. Но если честно, о будущей профессии актера никогда не думал. То, что я им стал, – полностью заслуга моей мамы, которая сделала за меня выбор и всячески старалась, чтобы ее желание исполнилось. Папа хотел, чтобы я, как и он, изучал языки, поступил в МГИМО. Но он не хотел мешать маме и дал возможность мне попробовать, подсознательно будучи уверенным, что у меня не получится. А еще у папы была теория, что если из меня не получится хороший актер, то я могу уйти в режиссуру или стать сценаристом. В результате я счастлив, что осуществил мамину мечту и не разочаровал папу.

Когда 20 лет назад закончил ВГИК, я не собирался работать в театре. Мои амбиции распространялись только на кинематограф. Но в этот момент российское кино переживало, мягко говоря, сложное время. Полгода я просидел без работы, мучительно ожидая предложений о съемках. Но затем понял, что ждать нечего, а кушать хочется. И одновременно поступил сразу в два заведения – Театр Луны и Школу современной пьесы. Первой моей ролью на сцене стал Ломов в спектакле по пьесе Чехова. Спектакль назывался «А чой-то ты во фраке?». К моему приходу он шел с успехом уже несколько лет. Роль, которую мне предложили, играл Альберт Филозов. И, конечно, для меня было и честью, и испытанием играть по очереди с человеком, который за несколько месяцев до этого был моим мастером-наставником во ВГИКе. Впрочем, я был тогда очень наглым. И никаких рефлексий не испытывал.

– Что для вас сейчас ближе – кино или театр?

– В настоящее время мне ближе театр. На сцене нечем прикрыться, тебе не дадут другого дубля, если даже попросишь. Ты должен играть здесь и сейчас, какие бы эмоции у тебя ни были. На сцене актер питается реакцией зала, аплодисментами. Бывали случаи, что начинаешь играть больным, в плохом настроении, а в конце, зарядившись энергией публики, чувствуешь себя прекрасно. Удовольствие слышать публику и быть с ней на одной волне – нет ничего лучше для артиста. В кино совсем иначе. Там пытаются выжать тебя максимально. Там есть дубли, но нет эмоций, которые заряжают. Кино очень зависит от твоей фактуры, а ты сам – от режиссера, поэтому появляются проходные роли. Из моей фильмографии могу выделить лишь фильмы «Апрель», где удалось сыграть то, что я хотел, и «Бесы», куда сам напросился. Роль Верховенского – моя любимая. 

– Помимо кино и театра, есть ли у вас какое-то хобби, увлечение?

– У меня нет времени на хобби. Мое главное увлечение – работа, и она приносит в мою жизнь массу занятий, которые для нормальных людей стали бы хобби. Я водил самолет, катался на водных лыжах, танцевал чечетку... Для роли Лермонтова год занимался конкуром, для спектакля «Проявления любви» научился метать ножи. И каждый раз, выходя на сцену, знал, что, во-первых, я не должен убить Майкова, и только во-вторых – донести до зрителей текст Беля. Хотя иногда хочется сбежать ото всех, оказаться на другом конце земли и стать, к примеру, серфингистом. Именно не сыграть, а стать по-настоящему. Ведь хобби – это возможность уйти от реальности. Но это, видимо, в следующей жизни...

– Говорят, что все основные книги человек прочитывает в юности. Есть книги, которые повлияли на вас?

– Когда в юности я читал Достоевского, Чехова или Булгакова, мне не приходило в голову, что когда-нибудь придется играть героев этих книг, носить шляпы как у них, говорить их голосами. Мне повезло столкнуться с великолепной драматургией. Например, пьеса «Розенкранц и Гильденстерн мертвы» Тома Стоппарда – один из лучших текстов, которые мне когда-либо довелось произносить. Благодаря этому спектаклю уже несколько лет я выхожу на сцену и говорю о смысле жизни, о страхе смерти, о возможности что-либо менять. С залом! А ведь это темы, на которые и с близкими друзьями не всегда бываешь открыт.

– Смогли бы вы дать характеристику самому себе?

– Я параноик. Во мне уживаются два совершенно разных человека. Я трудоголик, могу работать круглые сутки без отдыха, ничего, кроме работы, меня в это время не интересует. Одновременно с этим я домосед. И мне кажется, нет ничего на свете прекраснее, чем тишина, дом, жена, дети, собаки. Думаю, что не очень точно вижу грань между жизнью и игрой. Полагаю, что ужасно неудобен в домашних условиях. Не размножаюсь в неволе. Лезет шерсть. Крылья требуют бережного ухода.

– Вы отец четверых детей. Интересно, как вы их воспитываете?

– У меня уже взрослая дочь Соня, которой 20 лет. Она родилась, когда я был еще студентом ВГИКа. От предыдущего брака у меня сыновья Алексей, Лев и дочка Александра. Уверен, что с детьми нужно уметь разговаривать, быть примером для своих детей. Никогда не кричать и не наказывать их, если даже они получили плохую оценку. Невозможно заставить делать то, что неинтересно, нужно увлечь детей. Для любого родителя самое главное, чтобы его сыновья и дочери были счастливы.

– Вы много работаете. А как вам удается всегда быть в форме, побеждать стресс?

– Как известно, любая победа над стрессом – временная. Но думаю, что на этом пути ничего лучшего, чем театр, человечество не придумало. Это живой обмен энергией.