Культура

№4 от 24 января 2013 года

Статья

Комментарии (0)

Ирина Мирошниченко: блондинка по убеждению

Эта талантливая блондинка покорила сердца многих любитетелй советского кинематографа, блистательно сыграв десятки ролей в кино. Наиболее известные картины — «Я шагаю по Москве», «Их знали только в лицо», «Андрей Рублев», «Ошибка резидента», «Кремлевские куранты», «Миссия в Кабуле», «Это сладкое слово — свобода!», «Профессия — следователь», «Тайны мадам Вонг», «Зимняя вишня-2». Родилась народная артистка РСФСР Ирина Мирошниченко 24 июля 1942 года в городе Барнауле Алтайского края. В 1965 окончила Школу-студию МХАТ, и с тех пор работает на мхатовской сцене. Кроме того, Мирошниченко явила себя публике и с неожиданной стороны, выпустив два сольных диска — «Я — актриса» и «Коренная москвичка». 
–– Ирина Петровна, правда ли, что в детстве вы мечтали стать второй Улановой?
— Действительно, в детстве я мечтала стать балериной, и если бы меня в шесть лет приняли в училище Большого театра, а не сказали, что у меня плохо гнется позвоночник и слабенькое сердце, моя творческая судьба сложилась бы совсем иначе. Вообще, родители меня готовили в иняз. Но мне очень хотелось быть в искусстве. После студии при Театре Ленинского комсомола я поступала сразу во все театральные вузы. Специально к экзаменам мама сшила мне платье. Тогда были в моде нижние юбки в оборках. Это мука была их крахмалить! Сверху — капрон в разводах нежных тонов, он тогда только-только появился. Талия у меня была осиная. Высокий ремень, колышущаяся юбка — такой принцессой шла на экзамен.
Для чтения я брала очень серьезный материал. А внешность — хрупкая, субтильная. Такая лирическая девочка. В общем, полное несоответствие формы и содержания. Когда меня приняли в школу-студию МХАТ, я летела домой, и эта мамина юбка была, как парус.
–– А как вы вышли на эстраду?
–– Песня со мной была всю жизнь. Я очень хотела спеть в мюзикле. Но какой мюзикл в Московском художественном театре? Это даже представить было невозможно! Помню, когда я была студенткой, в Москву приезжала Марлен Дитрих. Я видела, как она выступала в театре оперетты. Это была огромная школа. За тюлем сидел большой оркестр. Все было стильно и невероятно красиво. У меня была мечта выйти на сцену «Олимпии» и спеть как Эдит Пиаф, как Далида, как Ив Монтан. Там традиция: все актеры поют — Азнавур, Беко, Брель... То есть демонстрируют сочетание актерства, прекрасной поэзии, замечательной, на мой взгляд, музыки, живого исполнения, театрализации. «Олимпия» — это символ настоящего французского шансона для меня.
В 90-е годы я впервые услышала Андрея Никольского. И поняла, что это — океан, в который очень хочется кинуться. Я сказала, что готова спеть все его песни, если у меня получится. И все получилось.
–– Какую из своих ролей вы считаете самой удачной?
–– Роль Елены Андреевны в картине Андрона Кончаловского «Дядя Ваня». На эту роль претендовала замечательная актриса Елена Соловей, но режиссер предпочел меня. За свою творческую жизнь я переиграла всего Чехова, но тогда это было в первый раз. Благодаря фильму «Дядя Ваня» я впервые в своей жизни увидела Париж, о котором мечтала с детства. Я была девочка из бедной семьи, но мама хотела, чтобы ее дочь читала стихи Бодлера в подлиннике, и в молодости я замечательно знала французский язык. Правда, тогда в Париже у меня украли кошелек с деньгами и билетами, чего я никак не ожидала от этого прекрасного города...
–– Вы много играли в фильмах о любви. А что в вашем понятии любовь?
–– Я всю свою жизнь играю роли женщин, которые любят, страдают, ждут или ищут любви. Практически все семь чеховских ролей, все мои роли современного репертуара, все героини фильмов, которые у меня были — это одна и та же женщина, которая любит, страдает, ждет, теряет, находит... Все эти роли написаны, созданы из любви, во имя любви и о любви. Чтобы сыграть такое, сами понимаете, нужно это уметь понимать и чувствовать. Понятие любви — очень емкое. Бог есть любовь. Это твоя совестливость, это любовь к ближнему, к вселенной, к жизни, к делу, ко всему живому, к родным и близким. Многое зависит от того, насколько сильно у человека развито умение любить, насколько он талантлив в этом. Конечно, любовь — это огромный жизненный стимул, дающий и счастье, и горе, и огромную благодарность за то, что человек может это испытать.
–– Можно узнать подробности вашей личной жизни?
–– Что касается моей личной жизни, то могу совершенно точно сказать, что я никогда не стараюсь быть первой. Думаю, что женщина должна всегда видеть в мужчине главного и гордиться тем, что он главный, а она женщина — рядом с ним. Мне кажется, что это более правильно, чем доказывать мужчине, что ты все можешь делать и без него. При всем том, поверьте, я все умею — и сделать ремонт в квартире, и забить гвоздь, и повесить картину. Я всегда вожу машину сама, в любой гололед, в любой снег и слякоть, в любые пробки. Могу, хоть это и не женское дело, сама устранить неполадку в автомобиле, снять аккумулятор и поставить его на подзарядку, могу, если надо, заменить колесо. Я все это умею, но стараюсь не обидеть моего мужчину и не делаю вид, что уйди он сейчас, я все сделаю сама. Даже если у меня бывает такой порыв, я тут же говорю себе: стоп, подожди секундочку, пусть все делает он.
— У вас нет детей. Боялись в молодости сделать перерыв в карьере?
— Это жесточайшая ошибка моей жизни. Жесточайшая! Если бы могла повернуть время назад, все бы сделала по-другому. Наверное, во многом в ситуации виновата моя мама, она твердила: «Нельзя жертвовать профессией ради личной жизни». Я думала, что все успею. Но, к сожалению, не успела. А у человека обязательно должен быть росток, который он создал и взлелеял.
–– Где вы проводите редкие минуты отдыха?
–– Дома. Я очень люблю свой дом и даже стараюсь делать так, чтобы как можно меньше людей входило в него. Потому что это моя норка, здесь только моя аура. Люблю отключить телефоны, долго ходить в халате по квартире. Могу приготовить что-нибудь вкусненькое. Или смотрю — валяются на ковре собака с котом, лягу рядом с ними, и мы так втроем барахтаемся. Это так смешно!
–– А какие у вас гастрономические пристрастия?
–– Очень люблю корейскую и японскую кухню. Это очень легкая и специфическая еда. И, конечно, мне нравится изыск и легкость французской кухни. Наша русская кухня изумительно вкусная, но все-таки она очень тяжелая, обильная, после нее хочется спать.
–– Ваше отношение к спиртным напиткам?
–– Абсолютно не употребляю спиртные напитки. Когда-то в студенческие годы попробовала вино и у меня закружилась голова, мне стало плохо. И все, больше никогда, могу только пригубить. Я не курю. Но это из принципа, потому что не люблю быть как все. Когда женщины начали увлекаться курением, я сказала себе: нет, я не хочу быть как все. Курение портит и цвет лица, и кожу. Потом мне не нравится запах, исходящий от людей курящих, особенно от женщин.
–– Раскройте секрет, как вам удается так хорошо выглядеть?
–– Женщины должны за собой ухаживать и держать себя в форме. У меня же это связано еще и с профессией. Я не имею права плохо выглядеть. Я могу быть уставшая, не в лучшей форме, но если сейчас раздастся звонок и скажут, что у меня будет концерт, то я быстро приведу себя в порядок и через час буду стоять на сцене, как будто весь день готовилась в каком-нибудь салоне красоты. Я все время загружаю себя работой, забиваю себя в какой-то сумасшедший ритм. Могу жаловаться, стонать, как я устала, как мне плохо, но я не хочу из этого ритма выходить.
–– Хотим мы того или нет, но с возрастом на лице появляются морщины. Как вы с ними боретесь?
–– Я стараюсь не замечать своих морщин и отношусь к ним спокойно. Потому что обмануть законы жизни нельзя. Знаю, что у меня очень меняющееся лицо. Если какая-то неприятность или, не дай Бог, беда, то оно у меня скукоживается, и я становлюсь совершенно другая — опущенная, потерянная. На лице отражается все, что у тебя внутри. Поэтому если на душе счастливо, спокойно, хорошо, если ты хочешь творить и радовать людей, если ты излучаешь добро — это и на лице. И тогда все морщины как-то стираются.
–– Вам часто приходится доверять себя косметологам?
–– Конечно, когда есть возможность, я посещаю косметический салон. Самое большое удовольствие, какое только может быть, это когда тебе делают массаж и маску лица. Я стала чаще к этому прибегать в последние годы. Потому что уровень косметологии сильно вырос за последние несколько лет. Сейчас очень развита косметическая хирургия, и многие идут на это. Не скрою, я тоже подумывала, но когда мне рассказали, что будут со мной делать, я себе сказала: никогда!
–– Есть мнение, что существует два типа женщин: умные и блондинки. Почему вы, будучи умной женщиной, всю жизнь краситесь в блондинку?
–– У меня от природы каштановые волосы. А экспериментировать с цветом я начала с маминой легкой руки. Она вымыла мне голову отваром ромашки, когда я собиралась на первые кинопробы на «Мосфильм». Мама почему-то считала, что в кино снимают только блондинок, поэтому мне необходимо осветлиться. После ромашки волосы приобрели золотистый оттенок, который мне очень шел. А потом уже, когда начала сниматься, режиссеры «видели» меня только блондинкой. Правда, однажды на съемках картины «Это сладкое слово — свобода!» я должна была играть латиноамериканскую девушку, жгучую брюнетку. Но ни одна черная краска мои волосы не брала, во всяком случае, результат не устраивал ни режиссера, ни оператора. И вот прихожу я на студию, а гримерша говорит: «Ира, готовься: пахнуть будешь ужасно, но выхода нет: будем пробовать урзол, который должен дать черный цвет». Но и он не помог, пришлось шить парик. На следующей картине другой режиссер снова захотел видеть меня блондинкой. И мне начали снова вытравливать волосы. После урзола цвет получился не белый, а красный, что по тем временам смотрелось слишком смело, тем более, что моя героиня — главный инженер на литейном заводе. В общем, в кино издевались над моими волосами, пока я сама не сказала: все, хватит, буду только блондинкой. Так и повелось.
–– Какие цвета в одежде вы предпочитаете?
–– Мне очень нравится черный цвет. Не знаю, может быть, это временно, но меня он не раздражает. Я легко и естественно себя в нем чувствую.
–– Что помогает вам в любых ситуациях оставаться женщиной?
–– Наверное, гены. Моя мама до самой смерти оставалась настоящей женщиной. Даже в пожилом возрасте была очень аккуратной, чистенькой, всегда с подкрашенными губами. Когда я к ней приходила без макияжа, без прически, она тут же начинала меня воспитывать: «Доченька, в таком виде нельзя выходить на улицу». Она умерла в 92 года. Примерно за месяц до ее смерти мы с ней говорили по телефону, я со слезами жаловалась на свои проблемы, и она мне ответила: «Ты что плачешь? Прекращай сейчас же. У тебя лицо испортится от слез. Ну-ка, пойди умой мордочку, подкрасься, надушись, улыбнись — и все будет хорошо».

Артур МЕХТИЕВ