Культура



Андрей Кончаловский: "Дом — это там, где любят".

В августе режиссеру с мировым именем Андрею Кончаловскому исполнилось 75. Но отмечать юбилей Андрей Сергеевич планирует осенью — в октябре-ноябре в Москве пройдет фестиваль его творчества, в рамках которого состоится ретроспектива лучших фильмов Кончаловского, откроется фотовыставка, будут проведены мастер-классы самого режиссера, а также звезд российского и зарубежного кинематографа. 
Справка «7 дней»
Андрей Кончаловский родился 20 августа 1937 года Москве в семье писателя и переводчицы Натальи Кончаловской и детского поэта, автора гимнов СССР и России Сергея Михалкова. Художник Василий Суриков — его прадед, а один из основателей объединения художников «Бубновый валет» Петр Кончаловский — дед. Никита Михалков — его младший брат. Кончаловский дебютировал с фильмом «Первый учитель». Наиболее известные его фильмы: «Дядя Ваня», «Романс о влюбленных», «Сибириада», удостоенная специального приза жюри Каннского кинофестиваля, «Курочка Ряба», «Дом дураков», удостоенный на 59-м Венецианском кинофестивале Гран-при жюри, «Глянец».
В США Кончаловский снял фильмы «Поезд-беглец», «Танго и Кэш», «Одиссея» с голливудскими звездами Сильвестром Сталлоне, Куртом Расселом, Настасьей Кински, Вупи Голдберг, Джеймсом Белуши.
Андрей Кончаловский награжден орденом «За заслуги перед Отечеством» IV степени». Он академик Национальной академии кинематографических искусств и наук, офицер ордена Искусств и литературы Франции (2005), лауреат премий «Эмми» и «Ника», обладатель наград крупнейших международных кинофестивалей.
–– Андрей Сергеевич, почему у вас двойные имя и фамилия?
–– Имя у меня домашнее. Я вообще крещен как Андрей. А фамилия даже теперь уже не двойная, а просто Кончаловский. Все знают, что я Михалков по рождению, но взял фамилию дедушки и мамы. Почему? Потому что в кино тогда было много Михалковых, а Кончаловских не было. Правда, сейчас есть Егор Кончаловский, мой сын.
–– Как вы оцениваете фильмы своего сына?
–– Егор очень много работает. Я в определенном смысле могу сказать, что горжусь им. Он действительно работает по-настоящему, молодец. И мы с ним в этом смысле большие друзья. Интересуемся работами друг друга. Егор все мои картины  изучал, и ему они в определенном смысле помогли, но его интересует другое кино. Блокбастеры, современность такая. Его интересует американская манера делать кино, и это его выбор. Каждый должен делать, что хочет, а потом за это отвечать.
–– В наше время люди гораздо меньше стали читать, но ведь чтение — это в первую очередь самообразование?
–– Думаю, люди читают книжки не для того, чтобы просто получать удовольствие. Какие-то выводы делают. Меня вообще интересует в этом смысле чтение таких книжек, которые отвечают на мои вопросы. Например, в чем тайна человека.
–– Почему вы бросили консерваторию и поступили во ВГИК?
–– В консерваторию я всегда шел, будто меня на веревке тащили, свободным себя никогда не чувствовал, давило тягостное  ощущение, оберегаемая от всех тайна: «Я хуже других». Когда перешел во ВГИК, часто думал, что вот так с удовольствием ходил бы в консерваторию, будь у меня абсолютный слух. Во ВГИКе все давалось с лету, было чувство полной внутренней свободы, радости, легкости. Я сразу понял, что это моя профессия. Были, конечно, занятия ненавистные, например физкультура, военное дело. Интересная жизнь началась с того момента, когда я познакомился с Тарковским. Интересной и профессиональной она была потому, что мы с увлечением писали сценарии. А когда за это еще и платить стали, вообще получали кайф.
–– У вас была бурная студенческая молодость?
–– Первый раз я женился очень рано, еще до поступления во ВГИК. У нас была пышная свадьба с большим количеством гостей. Я напился, приревновал жену, которая с кем-то танцевала, и поколотил ее, она весь вечер плакала. Наша совместная жизнь продолжалась около двух лет. Я познал повинность мужа балерины, присутствуя на всех ее выступлениях. Но что с меня, 19-летнего пацана, взять? Наш развод совпал с моим поступлением во ВГИК. Второй раз я женился во время съемок своего первого большого фильма «Первый учитель». На главную роль мне привели несколько студенток балетного училища Большого театра. Среди них была Наташа Аринбасарова. И очень скоро я почувствовал, что влюбляюсь. Ей было 18 — хрупкая, нежная, женственная. Я понял, что не смогу даже поцеловать ее, если не женюсь. Когда я решил для себя это, то на следующий день мы объявили всем, что женимся. Но когда Наташа сказала об этом матери, та заявила мне, что я негодяй и что дочку на съемки больше не отпустит. Помню, как ночью тайком позвонила Наташа и сказала, что мама ее не пускает, бьет, пригрозила изуродовать ей лицо, чтобы Наташа больше не смогла сниматься. Пришлось обращаться в ЦК КП Казахстана. Наташиного отца вызвали в ЦК Казахстана, но он там заявил: «Что вы со мной сделаете? Хотите, чтобы положил партбилет? Пожалуйста, берите». Все уговоры были бесполезны. Тогда прокурор выписал ордер на арест Наташи, чтобы доставить ее в прокуратуру для дачи показаний. Поскольку ей было уже 18 лет, она сама имела право решать свою судьбу. Несмотря на это, родители все равно не отпускали. Пришлось ломать в доме дверь и под конвоем вывезти Наташу в прокуратуру. Не встречаясь с друг с другом, мы написали заявления, что хотим пожениться, но нам препятствуют. После этого наши заявления сверили, посадили в разные милицейские машины и вывезли до границы с Киргизией. Там мы сели в одну машину и поехали снимать фильм. История главной героини «Первого учителя», первой освобожденной женщины Востока, с удивительной похожестью повторилась в драме из моей собственной жизни. На фестивале в Венеции Наташа получила «Кубок Вольпи» за лучшую женскую роль.
–– Что для вас дом?
–– Дом — это там, где любят.
–– Ваша жена Юлия Высоцкая не раз говорила, что учится у вас чувствовать себя счастливой каждый день.
–– Мне кажется, можно только помочь человеку жить по-другому. Часто мы сами создаем себе проблемы. Хотя на самом деле ничто на свете не имеет иного смысла, кроме того, который мы этому придаем. Любая проблема может быть рассмотрена как грядущая катастрофа или как что-то очень сложное, но не очень страшное. Конечно, кроме проблем со  здоровьем.
–– А если возникает препятствие, которое никак нельзя преодолеть?
–– Если появилось препятствие, которое нельзя преодолеть, значит, вы его сами построили. На препятствие натыкаешься только в том случае, если не видишь, что впереди. Просто надо вовремя оглядеться и изменить курс. Не зря говорят: «Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет». Но для человека естественно создавать себе препятствия, а потом пытаться их преодолеть.
–– Андрей Сергеевич, вы успешно работали в Голливуде. Почему наши артисты не имеют там успеха?
–– Русские артисты ничего не делают для этого. Ксения Раппопорт начала осваивать итальянский и французский. Она и играет в Италии. Елена Сафонова освоила французский и снималась во Франции. Для того, чтобы русские артисты выходили на международный уровень, надо, чтобы они учили язык. Я Жене Миронову сказал лет 20 назад, когда он у меня озвучивал «Ближний круг» Тома Халса: «Женя, ты — большой артист. Хочешь иметь международную карьеру? Изучай английский». На что он ответил: «Да, Андрей, конечно, но вот если бы меня пригласили...». Но для того, чтобы приглашали, мало быть хорошим артистом, нужно выучить язык.
–– Как вы относитесь к религии?
–– Я думаю, что вообще человек без религии невозможен. Наука — это тоже форма религии. И человек невозможен без веры в то, что он может стать лучше. Другой вопрос — станет он лучше или нет? Но тем-то вера и отличается от знания, что она исключает знания, а говорит о желаемом. Но это абсолютно необходимо, потому что чистая наука приводит человека в ад. В ад не в смысле чертей, а в ад в смысле катастрофы. Поэтому как без науки невозможна жизнь, так и одна религия делает человека фанатиком и очень темным человеком.
–– Вы соблюдаете посты?
–– Я пощусь не когда пост религиозный, я пощусь, когда надо мне. Я знаю, что надо немножко поменьше поесть или попить соков. Замечательно. Все посты были сделаны для того, чтобы человек чувствовал себя лучше, потому что если не будет таких законов, то человек станет животным и будет жрать бесконечно.
–– Какие современные фильмы вам нравятся?
–– Мне понравился фильм Дмитрия Месхиева «Механическая сюита», фильм «Шультес», который снял грузин Бакур Бакурадзе. В этой картине видна режиссерская культура. «Елена» Андрея Звягинцева.
–– Как вы считаете, человек должен иди на компромисс?
–– Я иду на компромиссы каждый день. А как же иначе? Жизнь — это сплошной компромисс. Смысл заключается в том, чтобы понять, чем ты жертвуешь и ради чего. Вот и все. Я не очень люблю бескомпромиссных людей, таких законченных максималистов. Я их могу уважать, но не очень люблю.
–– Вы о чем-то сожалели в своей жизни?
–– Нет, не сожалел. Я могу жалеть, что у меня не было таланта, чтобы стать великим пианистом. Потому что тут надо быть либо выдающимся музыкантом, либо вообще этим не заниматься. Особенно сейчас, когда эта профессия фактически ушла. Осталось лишь несколько талантливых пианистов. Лицо Рахманинова знал весь мир. Потому что тогда у людей было желание его слушать. Сейчас у них нет желания слушать классическую музыку на концертах. Они вообще не понимают, зачем это нужно.
Конечно, вы сейчас мне скажете: «Как, но ведь публика ходит на концерты!» Да, ходит, но, к сожалению, сейчас искусство превратилось в товар, в предмет потребления. Человек идет на концерт для того, чтобы потом сказать, что он был на концерте, а вовсе не для того, чтобы по-слушать музыку. Публика идет на выставку ради того, чтобы похвастаться, а не для того, чтобы восхититься какой-нибудь маринованной акулой Дэмиена Херста, не дай Бог увидеть ее в страшном сне. Человек читает книгу, потому что масс-медиа внушают: ее надо прочесть.
Во всем мире искусство становится вопросом моды, а не вопросом взаимоотношения личности с миром, ее поиском ответа на жизненные вопросы. Юрий Башмет и Евгений Кисин — замечательные музыканты, но они уже не национальные герои, какими были, предположим, Шаляпин или Карузо. Масс-медиа придумали проект трех теноров. После смерти Паваротти трио распалось. А где другие? Вы давно слушали талантливо написанную современную симфонию? А современные оперы послушайте — уши вянут.
Но это нормально, потому что западноевропейская цивилизация подходит к концу. Мы опускаемся в эпоху варварства, когда люди могут истратить миллионы долларов на пустяки и не дать денег на настоящее искусство.