Мы и мир

№36 от 07 сентября 2016 года

Статья

Комментарии (0)

Что больше: 7 или 20?

Казалось бы, вопрос не для арифметики – там сразу ясно, какое число больше. Да и в геополитике с этим вопросом раньше все было понятно. Там, наоборот, семерка ведущих стран, так называемая G7, конечно же, больше любой двадцатки, сколько «джи» к ней не приписывай. Поскольку в геополитике все определяется экономическим потенциалом, а «семерка», как-никак, минимум 60% мировой экономики. С чем не поспоришь!

Казалось бы… Потому что на поверку получилось, спорить можно! Последний саммит большой «двадцатки» показал: если за дело берутся совместно Китай и Россия, им под силу то, что им же было недоступно поодиночке. А значит, и для всего мира. Что именно? А вот что: перевернуть все с головы на ноги, поставить на свои места и сделать так, чтобы «двадцатка» была важнее «семерки». Пока это получилось политически, следующий этап — то же самое нужно сделать и в экономике.

Думаете, невозможно? Труднее, конечно… Но вот какое напрашивается соображение. Политика — это концентрированное выражение экономики. И, значит, если получилось политически, то для этого обязательно есть экономические причины. Уже есть!

Какие? Я назову всего четыре, но самые серьезные. Первая: Запад в экономическом смысле без всякого подталкивания, то есть сам по себе, теряет свое же лидирующее положение. А значит, это у него уже в органике. Евросоюз с выходом Великобритании очутился под вопросом, а трансатлантическое торговое объединение, предложенное Штатами на перспективу, наоборот, однозначно отвергнуто и Парижем, и Берлином. Вторая причина — наш Евразийский союз, который еще не заработал как следует, а уже предлагает альтернативный способ торговли: равноправной и взаимовыгодной. То есть совсем не такой, какой навязывает Запад. Третья причина: США стоят на пороге реформации, зримым олицетворением которой вздымается фигура Дональда Трампа. Предлагающего оптимизацию не только внутренней, но и внешней политики Вашингтона. И, наконец, четвертая причина. Китай перешел от экспортной модели своего экономического роста, когда он зависел от сбыта своей продукции в Америке и Европе, к задаче роста внутреннего потребления, то есть он перестает зависеть от сбыта в Америке и Европе.

Экспортная модель позволяла Китаю поддерживать высокие темпы роста экономики, но ориентированность на западного потребителя приводила к тому, что внутренний китайский рынок насыщался с отставанием. Получаемые на западных рынках сверхприбыли поэтому оседали не в карманах китайских рабочих, которым, получи они «большую» зарплату, просто не хватило бы товаров на внутреннем рынке, а это привело бы к обесцениванию юаня. Но сверхприбыли должны были где-то оседать… Вот почему Китай в последние годы демонстрировал и самые большие темпы роста числа миллиардеров. Возникла узкая (по китайским меркам) прослойка сверхбогатых, основная же масса китайцев оставалась не очень богатой. Имущественное расслоение стало заметным, в эту слабину и попытались ударить американцы, предприняв попытки «майданной демократии» в «особом районе» Китая – Гонконге. Одним словом, в будущем это могло стать проблемой, и китайское руководство моментально отреагировало. Оно решило не будить лихо и стимулировать покупательскую способность своего населения, а всю экономику перенацелить с экспорта на внутренний рынок.

Си Цзиньпин неспроста выбрал Ханчжоу для проведения «двадцатки» — он был губернатором провинции и сейчас представлял ее с особой гордостью. Ханчжоу символизирует прогресс, на который способна «уникальная внешняя политика Китая с упором на концепцию великой державы», о которой в 2014 году объявил Си. И чтобы иностранцы по достоинству оценили эту политику, в пресс-центре раздавали брошюры и увесистые тома. Авторы с обложек вопрошали: «Что вы знаете о компартии Китая?».

Так что Китай не стал капиталистическим, он просто «сосредотачивается».

И заботится о социальной модели своего развития не меньше, чем об экономической. Ради той же социальной справедливости.

И пусть эта справедливость теперь называется «покупательная способность населения» — ничего, на то он и рынок. Главное, чтобы способность росла, а рынок от нее не отставал. В конце концов, материальная основа — самая лучшая для справедливости. И эта же основа — хороший шанс поставить все на свои места в «двадцатке» не только политически, но и экономически. Во всяком случае, в Ханьчжоу стало ясно: у «двадцатки» есть все шансы стать больше «семерки». Что тоже, согласитесь, вполне справедливо. И логично…

Словно спохватившись, глава немецкого МИД Штайнмайер предложил срочно вернуть Россию в «восьмерку». Российская сторона ответила, что это уже не актуально. Это возвращение могло  бы разорвать столь успешно стартовавший тандем Пекин-Москва. А также смычку Евразийского союза и Большой Азии.