Гостиная «7 дней»

№1 от 07 января 2016 года

Статья

Комментарии (0)

Сергей Никоненко: «Любовь движет миром»

Народный артист России Сергей Никоненко хорошо известен зрителям, ведь у него за плечами более 150 ролей в кино: «Война и мир», «Инспектор ГАИ», «Журналист», «Освобождение», «Пой песню, поэт», «Неоконченная пьеса для механического пианино», «Зимний вечер в Гаграх»,  «Завтра была война»... А еще — более десятка режиссерских работ. Известный актер с удовольствием ответил на вопросы газеты «7 дней».

–– Сергей Петрович, когда пришло решение стать артистом?
–– В 13 лет, когда  второй раз в жизни влюбился, и это чувство повлияло на мой выбор профессии. Это было в пионерском лагере. Ира Мельникова, так ее звали, занималась в хореографическом кружке. И я пошел туда же. Потом узнал, что она занимается в студии художественного слова во Дворце пионеров — и поступил туда же. Потом следом за ней –– в драматическую студию. До сих пор помню свою первую роль в школе на Новый год — играл Снегурочку. Дело в том, что я учился в мужской школе, и у нас не было ни одной девчонки! Поэтому мне сделали парик, косички... Никто меня не узнавал, все мамаши только спрашивали друг у друга: «Чья это такая прелестная девочка?».
Мы с Ирой ходили в кино, в Малый театр... Вообще, любовь — это самая мощная сила, которая движет миром. Она рождает поэтов и героев. Любовь не только облагораживает, но и окрыляет.
–– Как вам удалось прожить столько лет на Арбате? Ведь коммуналки активно расселяли!
–– Наш дом на Сивцевом Вражке был построен в 1911 году, но может стоять еще не один век, потому что раньше строили надежно. Стены метровые, кирпичные, полы дубовые. Когда был ребенком, у нас в соседях жили 25 человек, но пол в коридоре всегда был вымыт и натерт ваксой. Самая страшная пора была, когда лимита начала селиться в доме – эти люди относились к нему как к временному жилью. Все ломали, мусор выбрасывали из окон, гадили в подъездах. Я взялся их расселять. За коммуналку отдал две квартиры – двух- и трехкомнатную. Одну сам строил в кооперативе, другая принадлежала родителям жены.
–– А еще вы дорожите своим домом, потому что в нем жил Сергей Есенин, так ведь?
–– Арбат — удивительная улица. Когда-то здесь было двустороннее движение. По этой улице ездил Сталин. Мы знали в лицо всех «топтунов», следивших за окнами на противоположных сторонах улицы. Помню милиционеров, которые, услышав, кто едет, мигом перекрывали все движение и, бледнея, летели к светофорам. Здесь, пожалуй, нет дома, в котором бы не жил какой-нибудь известный человек. А что касается Есенина, то однажды, когда я читал воспоминания Анны Изрядновой, первой жены Есенина, я мысленно проследил ее путь с работы домой. И по тем приметам, что она описывала, вдруг понял, что это мой дом! Кинулся в ЖЭК, провел там несколько суток, перетряс пыльные архивы со списками жильцов, и моя догадка подтвердилась –– Есенин действительно жил здесь с 1921 по 1925 год! Этого адреса не знал никто из его друзей, он здесь отдыхал, прячась от всех. Мало того, выяснилось, что в этой квартире с 1938 по 1939 год жила мать поэта. Отсюда в 1937 году забрали сына Есенина, Георгия, которого расстреляли в 23 года за «покушение на Сталина».
–– Какие они — ваши самые яркие воспоминания детства?
–– Теперь возле моего дома асфальт, но я еще помню легендарную московскую булыгу, о которой писал классик: «Начнешь писать рассказ, и о каждый булыжник спотыкаешься». На эту самую булыгу хорошо ложился снег. Что же делали мы? Привязывали к валенкам тупые коньки и катались вниз по переулку! Но еще лучше было, когда цеплялись за бампер проезжающей машины. Один за машину, другой за хлястик второго и так далее. Иногда целая гроздь летела вслед за машиной. Когда водители видели нас в зеркало, мы бросались врассыпную, но если кого-то догоняли, то он получал по полной. И мне не раз доставалось сапогом по мягкому месту.
–– Как к вашим шалостям относились дома?
–– Там меня всегда ждала любимая авоська. У  нее были очень тяжелые ручки, которые еще помнят мое мягкое место. Пока мама шла по двору из Смоленского гастронома, ей успевали доложить все, что я натворил за день. Но я никогда не плакал, стойко переносил все наказания. Правда, однажды пришлось особенно несладко, когда совершил парашютный прыжок. Парашют я сделал из двух простыней, которые стащил из дома. И ведь все продумал: сшил их аккуратненько, а потом хотел распороть и как ни в чем не бывало положить на место. Но мой прыжок закончился тем, что я довольно сильно ушибся, и меня принесли домой друзья. А потом, естественно, была авоська.
–– Вы легко поступили в театральный вуз?
–– Я очень хотел быть артистом и работать непременно в Театре имени Маяковского. Но я настолько плохо учился в школе, что меня из нее «попросили». Пришлось заканчивать школу рабочей молодежи. Я устроился сначала кондуктором, потом почтальоном, а затем рабочим сцены в Театр им. Маяковского. Ходил туда на спектакли в любое свободное время. На билеты денег не хватало, но однажды я нашел потерянную кем-то контрамарку, написанную от руки на квадратике ватманской бумажки. Дома подделал этот почерк и стал сам себе выписывать места в театр на любое число...
Я поступал во все театральные вузы Москвы, и меня никуда не приняли. Сейчас, вспоминая свои переживания, могу сказать, что счастлив. Потому что судьбе было угодно, чтобы я поступил во ВГИК и попал к замечательным педагогам – Тамаре Макаровой и Сергею Герасимову. В институте  учился с такими красавицами, как Жанна Болотова, Жанна Прохоренко, Лариса Лужина, Лидия Федосеева-Шукшина. Жили как дружная семья и ощущали себя братьями и сестрами у очень строгих родителей — наших руководителей. Мы учились с девяти утра до десяти вечера каждый день. Много репетировали, ставили учебные постановки.
После того как покидали аудитории, домой не торопились. В гардеробе у нас был шкафчик, который мы превратили в бар. Там всегда были водка, вино, закуска. После занятий сидели в гардеробе, играли в покер. Не играл с нами лишь Карэн Хачатурян – у него никогда не было денег. А в какой-то момент моя комната в коммуналке превратилась в филиал театрального училища: как-то зашел Никита Михалков и задержался у меня на восемь месяцев. Его тогда из Щукинского училища исключили. К Никите в гости потянулись Качан, Русланова, Филатов. Они всегда были вечно голодные студенты. Пока Михалков что-то рассказывал, я на кухне картошку жарил. Посуду после них мыть было не нужно: все корочкой вылизывали.
–– Когда вас стали узнавать на улицах?
–– Это произошло после картины «Журналист», в которой я играл ответственного секретаря газеты. Но поклонниц у меня никогда не было. Наверное, потому, что я ни разу не сыграл роль героя-любовника. Зато милиционеров играл более десяти раз!
–– Вы много снимаетесь, работа не осложняет семейные отношения?
–– Бывает, что и осложняет, поэтому всем советую: берегите семью. Просыпайтесь и спрашивайте себя: что я сделал для того, чтобы сберечь семейную жизнь? Как только пустил на самотек — конец!