Великие писатели

№42 от 18 октября 2012 года

Статья

Комментарии (0)

Иосиф Бродский

В 15 лет Бродский совершает свой первый отчаянный поступок — бросает школу. Ленинград 1955 года для молодых ребят полон романтики. Совсем юный Иосиф решает стать подводником. Бродский пытается поступить во 2-е Балтийское училище, успешно проходит медкомиссию и сдает экзамены. Но пресловутый «пятый пункт» — еврейское происхождение — становится для него шлагбаумом. Пришлось вернуться в школу. Но ненадолго. Закончив восемь классов, он устроился на завод фрезеровщиком. Но учиться Бродский не бросил — он выбрал самообразование.
Так закончилось его детство. Впрочем, какое детство могло быть у рожденного в 1940 году ленинградского мальчика? Об ужасах блокады, холоде, голоде и людоедстве сам Бродский ничего не помнил — об этом он узнал от родителей. Его отец Александр Иванович во время войны был корреспондентом на Ленинградском фронте, а мать Мария Моисеевна Вольперт переводила допросы пленных немцев. Бродский не любил вспоминать свое детство.
В 16 лет Иосиф неожиданно решает стать нейрохирургом. Начинает с самого простого и неприятного – с работы в морге. Он устроился в областную больницу помощником прозектора, резал трупы, вынимал внутренности. И стал бы врачом, если бы не случай. Однажды ему пришлось отдавать трупы двух близнецов отцу-цыгану. Увидев разрезанных детей, цыган выхватил нож и набросился на Бродского. Бродский чудом остался жив.
Белый халат оказался ему не к лицу. Сняв его, он надевает сапоги, накидывает на плечи рюкзак и отправляется в геолого-разведочную экспедицию на Белое море. Живет в Карелии, спит в палатке, ест консервы и пьет все, что горит. В это время он берется за перо. «Прощай, позабудь и не обессудь. А письма сожги, как мост. Да будет мужественным твой путь, да будет он прям и прост». Это стихотворение стало визитной карточкой Бродского, когда разошлось в самиздате. Вскоре он становится самым популярным поэтом самиздата. Его приглашают на различные литературные заседания. На одном из них в университете 18-летний поэт вступил в полемику с профессором Наумовым. В качестве подтверждения своих доводов привел цитаты из книги Троцкого «Литература и революция». В это время имя Троцкого, как и все его книги, было под запретом. Профессор отправил донос куда нужно, и фамилия Бродского была «взята на карандаш». Но основная травля поэта была еще впереди.
29 ноября 1963 года в газете «Вечерний Ленинград» вышел фельетон «Окололитературный трутень». Фельетон был большой, практически вся газетная полоса. Поэта обвиняли в декаденщине, пропаганде пессимизма, ущербном мировоззрении. А одно из стихотворений, начинающееся словами «Люблю я родину чужую…», и вовсе вывело из себя авторов фельетона. Авторов, кстати, было трое: А. Ио¬нин, Я. Лернер и М. Медведев. По традиции того времени на фельетон тут же последовали отклики разгневанных граждан. И началось…
Окончание ста¬тьи было суровым: Бродский вынаши¬вал план захвата самолета и побега в Афганистан. Эта сумасбродная идея на самом деле была в голове поэта в Самарканде. Своему другу Олегу Шахматову, бывшему военному летчику, он рассказал о плане. Правда, через некоторое время сам же и отказался от него. Об этом неосуществленном побеге комитетчикам рассказал второй участник заговора, Олег Шахматов, когда его арестовали в Красноярске. Иосифа тогда не тронули, следователь счел это поэтической фантазией, но на всякий случай факт запомнил.
А вскоре, после публикации стихов в московском журнале «Синтаксис», на Бродского было заведено уголовное дело. 13 декабря 1963 года его арестовали. После первого заседания суда поэта отправили на принудительное освидетельствование в психбольницу. Эту больницу в Петербурге знают все. Она находится в очень живописном и тихом месте на берегу реки Пряжка. Через забор располагается небольшая фешенебельная гостиница. Сегодня это самый короткий питерский анек¬дот: «Как найти элитную гостиницу на берегу Пряжки?». Учитывая, что местные жители в гостиницах не живут, многие воспринимают это как издевку.
В клинике поэта продержали три недели, признали вменяемым и трудоспособным. И тогда по приговору суда его на пять лет выслали в Архангельскую область. Именно в это время рождается его знаменитая «Речь о пролитом молоке»: «Жизнь вокруг идет как по маслу. (Подра¬зумеваю, конечно, массу.) Маркс оправдывается. Но, по Марксу, давно пора бы меня зарезать. Я не знаю, в чью пользу сальдо. Мое существование парадоксально. Я делаю из эпохи сальто».
...В деревне Норенская Бродский работал разнорабочим или, по-деревенски, батраком. Сначала местные жители думали, что к ним прислали шпиона. Поняв, что ошиблись, окрестили его мучеником за веру. Дважды в месяц к нему приезжали с обыском. Каждый такой визит заканчивался распитием бутылки водки арестанта и надзирателя.
Это был самый продуктивный период в творческой жизни Бродского. Он писал стихи, читал книги. В ссылку к нему приезжали друзья Евгений Рейн и Анатолий Найман. Навещала поэта и его первая любовь Марианна Басманова. В нее он влюбился с первого взгляда, их в 1963 году познакомил композитор Борис Тищенко. Марианна была невестой Тищенко, но свадьба не состоялась, жених буквально сбежал из-под венца. Любовь Иосифа и Марианны была трагичной с самого начала. Пока Бродский был женихом, ее родители не пускали его на порог дома. Когда же Марианна стала матерью, ему не давали видеть их сына Андрея. Мальчика записали на фамилию Басманов, а отчество заменили на Осипович.
Это была любовь с истериками, ревностью, даже скандалами. Он даже вены себе резал, узнав о ее связи со своим другом Дмитрием Богушевым. Эта манипуляция двумя яркими мужчинами доставляла Марианне удовольствие. Кого она на самом деле любила, никто не знал. Скорее всего, никого. Из этого классического треугольника Бродский сбежать так и не смог. Марианна из него не отпускала никого. Через два десятилетия после эмиграции в Америке он признался своим друзьям, что до сих пор любит Марианну.
…В 1965 году Бродскому разрешают вернуться в Ленинград. В Америке в это время вышла его первая книга, а на родине — ничего. Белый дом, как называли ленинградцы здание КГБ, разрешение на выпуск книги не давал. У КГБ был свой план насчет Бродского. Поэт общался с литераторами многих стран, принимал их у себя дома. И в 1970 году ему предложили сделку: в обмен на разрешение официально печататься он должен был дать согласие на сотрудничество со спецслужбами. Ответ был прост и в стиле Бродского: «Я могу согласиться только на одном условии: если мне дадут звание майора и зарплату соответствующую». Это был вызов.
Бродского заставили эмигрировать, хотя этого он решительно не хотел. В аэропорту перед вылетом Бродский написал письмо Брежневу. Ответа, естественно, не было. И читал ли адресат это письмо, не знает никто. «Ни страны, ни погоста не хочу выбирать. На Васильевский остров я приду умирать. Твой фасад темно-синий я впотьмах не найду. Между выцветших линий на асфальт упаду».
...Он приземлился 4 июня 1972 года в Вене. Профессор Карл Проффер поинтересовался, чем Бродский собирается заниматься. И тут же пригласил его на должность приглашенного поэта в Мичиганский университет. Это предложение многое решило — в Анаваре Бродский пробыл шесть лет, изучил английский, стал писать на двух языках. Помогал русским эмигрантам, давал деньги.
Однажды ему позвонил приятель и попросил срочно найти квартиру. Помочь для Бродского всегда было святым делом. Но дело оказалось гораздо серьезнее. Друг Бродского, поблагодарив за помощь, неожиданно сказал: «Разреши тебе представить — Годунов». В 1979 году в Америке с успехом гастролировала труппа Большого театра. На сцене блистала семейная пара — Людмила Власова и Александр Годунов. Бродский сразу же понял, что Годунов решил остаться. Не желая когда-то совершать побег из своей страны, он невольно помог другому совершить это.
К 1987 году у Бродского уже было три инфаркта, однако судьба даровала ему не только болезни, но и глоток счастья. Он стал нобелевским лауреатом. Еще через четыре года женился. Через два года Мария Сезани родила дочь Анну-Александру-Марию. Это были годы полного счастья для поэта. Именно тогда он загорелся идеей основать в Риме русскую академию по образцу и подобию академий других стран.
…Но 26 января 1996 года его окончательный побег удался. Он совершил побег в вечность. Бродского похоронили в его любимом городе — Венеции, куда он еще с 20 лет мечтал убежать. Его последнее пристанище не случайно. Это не только юношеская мечта, но и протест, месть Петербургу. Венеция — своего рода зеркальное отражение северной столицы, любимый город, где Бродский мечтал быть похороненным и который в 1972 году изгнал его. Незадолго до смерти его сделали почетным гражданином Петербурга, устраивали пышные конференции. Но он так и не вернулся. Бродский просто не смог простить предательства…